– Какие?

Грустная усмешка:

– Посмотри на этих мертвых братьев в кандалах. Знаешь, почему они здесь? Они нарушили слово, законы монастыря, свои клятвы перед Господом. Но ты хотя бы их видишь. А тех, кто задает неудобные вопросы, больше не видит никто. Он узнал то, что не предназначалось для его ушей, и подписал себе приговор.

– Что скрывают твои братья?

– Они мне не братья! – Его глаза на мгновение сверкнули яростью. – Не ищи правды. Она принесет тебе смерть.

– Тогда расскажи о нем.

– Они загнали его сюда. И убили. Вот и все.

– А его кинжал?

– Забрал кто-то из законников. А потом они уехали. Их было трое.

Трое. Роман говорил о двух телах, которые нашли монахи. Выходит, третий вместе с кинжалом добрался до деревни и умер на том холме. Но кто их убил?

– Это все?

– Все, – сказала темная душа, и я шагнул к ней. – Постой! Прежде чем ты завершишь работу, ответь на вопрос.

Я молча посмотрел на него, не говоря ни «да» ни «нет».

– Ты пришел, не зная, что он здесь?

– А я должен был знать? – удивился я.

– Значит, женщина-страж тоже мертва. Иначе бы она рассказала… – Распятый на мгновение прикрыл глаза. – Все напрасно.

Я сразу же вспомнил браслет, который сжимал в пальцах Ганс.

– Женщина? Как ее звали?

– Не знаю. Она приехала на следующий день после того, как его убили. Искала его. Я стоял на воротах… и… – Он прервался и отвернулся.

– И что? – с угрозой в голосе спросил я.

– Я знал, что ее тоже убьют. Потому что вы, стражи, все время задаете вопросы. Уничтожат, чтобы не рисковать. На всякий случай. Я не мог взять такой грех на себя. И спас ее. Сказал уезжать. Немедленно. Пока большинство братьев спит.

– Она уехала?

– Она плакала. А затем ушла. Что было потом – не знаю. Я надеялся, что она выжила, иначе я умер напрасно.

– Тебя убили из-за нее?

Монах хмыкнул, повернул голову, чтобы посмотреть на свое распятое тело:

– Я предал монастырь, отправив ее прочь. Они спрашивали меня, что знает женщина, но я не сказал. Меня наказали в назидание остальным. Чтобы помнили, что бывает с теми, кто помогает чужакам, которые несут угрозу для монастыря. Умирая, я поклялся, что они пожалеют о содеянном. Месть, страж, это тоже грех. И когда у меня появилась вторая жизнь, я отомстил им сполна. Братья больше не спускаются в крипты. Это мой мир. И тебе не место в нем. Так что не тяни. Воспользуйся кинжалом и забери себе немного жизни. Или отпусти меня. И, клянусь, они никогда не забудут, что убили стража. Выбор за тобой.

– Святая великомученица София! – возопил Проповедник, увидев меня. – Людвиг! Я уже думал, случилось… Господи! Где ты набрал церковных свечей?!

– Фонарь разбился.

Он что-то причитал, крутился вокруг меня, а я на несколько мгновений закрыл глаза, все еще дрожа от холода ледяного подземелья и пытаясь хотя бы на время забыть о том, что узнал и что сделал.

– Людвиг! А что с темной душой? Ты нашел ее? Убил?

Я вздохнул:

– Пора идти, друг Проповедник. У нас мало времени.

– Да не тут-то было! Кто ж их боится, уродцев паскудных? Они только с виду грозные со своими флагами да барабанами, уважаемый. А внутри сплошная гниль, как и у их господина, князя Млишека Жиротинца, подлого предателя, куцехвостого брехливого пса! Выстроились они на нас своими шестью полками, гордые, точно гусаки. Да только ненадолго, уважаемый! Ненадолго! Как увидали штандарт с драным кошаком да желто-алые мундиры кантонских наемников, как услышали их бравую песню, так и кончилась вся их храбрость. Наложили в подштанники, побросали пики да алебарды и драпанули! Да так, что бежали до самого Морова. Вот и вся битва. Ха! Солдаты герра Крехта имеют серьезную славу непобедимых и страшных воинов. Князь Горловиц правильно сделал, что нанял их. С такими бойцами мы враз избавим Заполье от всей гнуси, что задницу ольскому королю лижет да сеет смуту в собственной стране.