Я повстречался с призраком из прошлого.

Моим лучшим другом.

Гансом.

– Невозможно, – прошептал я. – Этого просто не может быть.

Пугало, по счастью без отрезанной головы, остановилось рядом.

– Это Ганс, – сказал я ему. – И если он здесь, то тогда кого я похоронил у той деревни? К кому попал его кинжал?!

Я опустился перед ним на колени, проверил одежду, но клинка не нашел. Его левая рука была крепко сжата в кулак. Я заметил блеск камня.

Бусы?

«Не ври себе. Ты знаешь, что это такое», – шепнул мне внутренний голос.

Я знал. Не бусы. Браслет из дымчатого раух-топаза. Когда я попытался его забрать, промерзшая нитка лопнула, точно льдинка, и камешки просыпались на пол. Я осторожно собрал все, что смог найти. Свечи почти догорели, я зажег следующие, думая о той, кому браслет принадлежал долгие годы. Ганс держал его в кулаке, когда умирал.

Еще одна загадка. Как он попал к нему? Когда я выберусь отсюда и встречу ее, обязательно спрошу об этом.

Жаль, что рядом не было Проповедника. Я прочитал молитву, но не так складно, как мог бы это сделать он.

– Прощай, Ганс, – сказал я.

Я вновь стоял в пещере с казненными монахами и мрачно рисовал фигуры на стенах.

– Тебе лучше уйти, – предложил я Пугалу. – Может задеть. Встретимся наверху.

Оно пожало плечами и убралось, на прощание махнув мне рукой. Два знака я положил на шляпки гвоздей в ладонях распятого и принялся ждать, встав так, чтобы видеть большую часть пещеры и оба выхода.

Такие, как эта темная душа, далеко не уходят от своего тела, иначе бы она хозяйничала уже не только в катакомбах, но и по всему монастырю. Месть – хорошая причина, чтобы зародиться, но имеет свои ограничения. Такое приглашение, как мое, душа не сможет проигнорировать.

И она пришла.

Только что ее не было, и вот она почти вплотную ко мне – материализовавшийся из воздуха человеческий силуэт.

Я ударил знаком, действуя инстинктом, а не разумом, но не попал. Она, точно ветер, отшатнулась в сторону, и по ледяной пещере загуляло эхо взрыва, а свечи погасли.

– Советую быть осторожнее, страж. – Голос звучал прямо у меня в голове. – Лед может не выдержать твоего дара. Тогда ты будешь похоронен здесь, вместе со мной.

Что-то звякнуло возле моих ног, я чиркнул огнивом, увидел свой кинжал.

– Давай поговорим.

– Давай, – согласился я, пробуждая скрытые во льду фигуры.

Они вспыхнули одна за другой, распускаясь грозовыми цветами и сверкая похожими на молнии лепестками. В небольшом помещении избежать их было невозможно, и уже через несколько мгновений темная сущность оказалась обездвижена.

– Поговорим, – сказал я, зажигая свечи и подбирая кинжал. – Но на моих условиях.

– Если бы я хотел тебя убить, то сделал бы это еще там, во мраке, когда ты был беспомощен. – Он смотрел на острие.

А я смотрел на него. Практически никаких изменений – такой же человек, как и при жизни, вот только из пробитых гвоздями ладоней сочится слабый зеленый свет.

– Я знал, что когда-нибудь из Братства кто-то придет. Каждую ночь я посылал сигнал.

– Я видел его. Зеленый огонь на леднике. – Я не спешил приближаться. – У меня есть вопросы. Тебе придется ответить на них. И покончим с этим быстро. Или же я выволоку тебя из катакомб, обездвижу фигурами, и ты будешь сдыхать долго, рядом с любимыми тобой братьями. А затем все равно отправишься в ад.

Он на мгновение прикрыл глаза, затем устало сказал по-альбаландски:

– Задавай свои вопросы, страж.

– Человек в том коридоре. Он тоже из Братства. Ты знаешь, как он умер?

– Его убили. Друзья людей, которых убил он. Ты видел их там же.

– Что произошло?

– Он приехал в наш монастырь. Давно. Десять лет назад. Задавал вопросы…