Ангола экспортировала практически только рабов банту и слоновьи бивни – «черную и белую кость». Торговля этими двумя товарами развивалась стремительно, несмотря на экономический кризис, который переживала тогда Португальская империя. Он стал следствием падения цены на бразильские сахар и табак и ростом цен на зерно, ткани и другие важные товары из Северной Европы. Цена рабов выросла вдвое между 1640 и 1680 гг. В 1681 г. Кадорнега пишет, что ежегодно в бразильские порты приходили суда с восемью – десятью тысячами взрослых рабов из Луанды, в гавани которой всегда можно было видеть до двадцати торговых кораблей, зачастую большого тоннажа и вооруженных пушками. Рабов приобретали на европейские или бразильские товары, такие как текстиль, ром и водка из сахарного тростника – кашаса (cachaçá) – и табак. Пошлины, взимаемые за экспорт рабов, составляли большую часть денежных поступлений, которые шли на содержание гарнизонов, зарплаты королевским чиновникам и священникам, не говоря уже о цене мира с республикой Соединенных провинций. Право на покупку рабов имели контрагенты, которые платили короне определенную сумму за пользование этой привилегией на протяжении оговоренного срока. По истечении его они могли покупать рабов за свои деньги или, что было более обычным явлением, передавать свои права тому, кто оплачивал им лицензионные платежи.

После прибытия в Бразилию рабов обычно продавали за сахар и табак, которые отправляли на судах в Португалию. С падением цен на сахар в последней четверти XVII столетия многие лиссабонские купцы начали требовать, чтобы им платили наличными, а не натурой, в результате чего экспорт валюты в Португалию привел к серьезному финансовому кризису в Бразилии. Груженные сахаром корабли, начиная с 1649 г., сопровождали конвойные суда для защиты их от голландских каперов. Но и после заключения мирного договора с Соединенными провинциями (1669) эта практика была продолжена из-за угрозы со стороны пиратов-берберов, корабли которых часто появлялись у берегов Португалии и в районе Азорских островов. Эти конвои были очень непопулярны в Бразилии, так как даты отплытия и прибытия были неопределенными и редко совпадали с временем сбора урожая. В 1690 г. была предпринята попытка установить сроки отплытия бразильского флота из Португалии между 15 декабря и 20 января, а его возвращение из Бразилии намечалось между последними числами мая и 20 июля, но отклонения от принятого графика были довольно часты. Товары копились на складах, а партии сахара иногда ждали отправки в течение двух лет. Эти задержки влияли на качество сахара, и это было одной из причин роста экспорта сахара с Антильских островов в ущерб бразильскому продукту, несмотря на его лучшее качество. Тем не менее, по свидетельству Дампира, в 1699 г. торговля в Байе процветала, и это был самый важный город в Португальской империи после Лиссабона.

Продав сахар и табак в Лиссабоне, купец затем покупал европейские или азиатские товары с целью их реэкспорта в Анголу или Бразилию. В большинстве своем это были ленты, парики, шелковые чулки или другие предметы роскоши для зажиточных плантаторов, торговцев и чиновников, а также предметы первой необходимости, такие как вино, оливковое масло, треска, пшеничная мука и текстиль. Эта торговля в пределах вышеупомянутого треугольника могла вестись, несомненно, в любом направлении между тремя странами. Лиссабонский купец, например, мог посылать товары на продажу в Бразилию, а доходы направлять на покупку рабов в Анголе. Подобным образом плантатор или торговец в Бразилии мог отправлять сахар, табак и красное дерево в Лиссабон и получать взамен европейские товары. Или он вез табак, бренди и ром в Анголу и получал за это «черную и белую кость».