Несмотря на риски тропического земледелия в Бразилии и превратности работорговли в Анголе, существование Португалии как независимого государства теперь в значительной степени основывалось на ресурсах, которые она получала из этих двух регионов Южной Атлантики. Один английский моряк, посетивший Бразилию в 1664 г., писал: «В стране изобилие сахара, который является самым лучшим из всех производимых его сортов». Он также сообщал, что в Рио-де-Жанейро, Салвадоре и Ресифи «круглый год на корабли грузят сахар, табак и древесину из бразильских лесов для купцов Португалии; это невероятно обогащает португальскую корону, и без этих товаров королевство просто обеднело бы». Это было сказано не в шутку, тем более когда первый португальский король из династии Браганса дон Жуан IV назвал Бразилию своей «дойной коровой» (vacca de leite), а экономика Бразилии зависела, в свою очередь, от непрерывной поставки рабов из Анголы. Конкуренция в производстве сахара особенно обострилась в последней четверти XVII столетия в результате роста экспорта сахара из Барбадоса и с других карибских островов. Английский консул Мейнард в Лиссабоне, «чрезвычайно деятельный представитель своей страны», в 1683 г. писал, что англичане экспортировали из Бразилии через Португалию «невиданное количество сахара». Спустя 16 лет Уильям Дампир привел убедительное свидетельство, что бразильский сахар превосходил по качеству сахар Вест-Индии. Он лично наблюдал, как выращивали тростник и производили сахар-рафинад в Байе.

Англичане в значительной мере способствовали поддержке торговых связей между Лиссабоном и бразильскими портами, поскольку Португалия имела недостаточно большой флот, как и Бразилия, и была вынуждена в значительной мере полагаться на фрахт иностранных судов. Мейнард в 1670 г. сообщал, что «обеспечение англичанами судоходства между Португалией и Бразилией очень выгодно королевству [Англии]; каждый год в этом предприятии участвуют от десяти до двенадцати судов с большим водоизмещением. Это военные корабли, с полным экипажем, которые развивают нашу навигацию и поощряют нас к продолжению их дальнейшего строительства». Англичане были недовольны сложившимся положением, но постоянно обращались к португальскому правительству за разрешением торговать с Бразилией самостоятельно, приводя в поддержку своего требования текст договоров 1654 и 1661 гг. Однако португальцы твердо стояли на своем; причину этого так в 1682 г. объяснял английский посол в Лиссабоне Чарльз Феншоу: «Они тщательно и заботливо охраняют торговлю с Бразилией; эти морские пути – единственное, что у них осталось, и они полагают, что иностранцы намерены лишить их и этого». Тем более если допустить их к торговле на равных условиях.

Португальские торговые пути, которыми так хотели воспользоваться англичане, представляли собой «треугольник», в вершинах которого были Португалия, Бразилия и Ангола. Корабли, отплывавшие из Лиссабона и Порту в Луанду, везли самые разнообразные европейские промышленные товары, а также некоторую часть китайских и индийских товаров, которые импортировались в Лиссабон из Гоа. Так как ассортимент производимой Португалией продукции был явно недостаточным, чтобы удовлетворить потребности ее Южной Атлантической империи, большая часть корабельных грузов состояла из товаров, закупленных в других странах Европы. Английские товары составляли среди них львиную долю. Более восьмидесяти судов, «больших и малых», были заняты в ежегодном экспорте шерстяных изделий в Португалию из Лондона, Бристоля и портов на западном побережье Англии. И это не считая шестидесяти судов, осуществлявших ловлю трески в водах Ньюфаундленда и продававших ее Португалии. Также неопределенное число судов, груженных рыбой, отправляли непосредственно из Англии.