Попивая чай, Марпата неотрывно смотрел на очаг. Пляшущие языки пламени завораживали, навевая воспоминания его жизни в Тибете. В двенадцатый лунный месяц, в канун Нового года, в монастыре устраивали танцевальное шествие, чтобы изгнать злых духов старого года. Марпате нравилось участвовать в этом празднестве, полном загадочности и тайны. Живя в монастыре, он всегда знал, что и в его родной деревне, в его родительском доме тоже исполняют этот ритуал, сжигая ночью пучки соломы, вынося на дорогу старый мусор, изгоняя злых духов, чтобы затем в первые три дня первого лунного месяца встретить самый большой праздник – Новый год. Обычно он начинался, когда зацветали персиковые деревья. И ничто не сравнится с праздничным угощением пёба, с его задорными танцами и шутками.

Марпата вздохнул и посмотрел на Коддуса. Словно в подтверждение своей убежденности, что Тибет лучшее место на земле, он попросил старика рассказать ему про Хаджи-Тархан.

– Да что я могу сказать, – посетовал старик, – пожалуй, только то, что слышал от моих предков, да от людей… Говорят, очень давно эти земли принадлежали куманам, но татары отняли у куман их владения, поселились там и основали свое царство. А город, говорят, стоял в этих местах еще до похода сюда хана Бату, и назывался Аши-Тархан, что будто бы означает – «город большой, каменный». Про Аши-Тархан ходят еще и другие легенды, будто бы некий Аши, получив от своего хозяина свободу, со многими тарханами, что были у него, удалился к реке, на правой ее стороне сделал окоп и назвал его Аши-Тархан. А еще рассказывают, что поселился на этом месте благочестивый хаджа. Султан отдал ему это место в тархан, то есть беспошлинно. На этом месте возникла деревня, которая быстро выросла в город. Да что там, – вздохнул старик, – многое говорят, а кто прав, не разобрать. Говорят, двести лет назад город уже стоял. Возник, и все тут. А когда?… Какая разница! Не мог не возникнуть. Со всего света стекаются сюда пути, – подумав, добавил: – …и болезни.

И правда, черная смерть, что унесла жизни близких старика Коддуса, возникла в те страшные годы за Тибетом – на краю земли. Через Хорезм, Китай, Индию пробралась она и в Хаджи-Тархан, чтобы, алчно пожрав многие жизни, удалиться вдоль азиатского побережья Эгейского моря в Египет, в Сирию, а затем перекинуться на земли Святой Руси.

Марпата снова уловил в голосе старика горькие нотки. Еще не стерлись из памяти утреннее посещение кладбища и рассказ Коддуса о его семье. Опять молчание наполнило землянку. Только потрескивали сучья. Только пламя, возобладав над сыростью горящих поленьев, разгоралось все сильнее, наполняя землянку теплом.

6

Теплом наполнялась душа Марпаты, когда он вновь и вновь, все чаще возвращался мыслями во времена его детства, где еще был жив брат, где всей деревней от души веселились на праздниках. И всякий раз задумывался над тем, когда впервые пришла к нему мысль покинуть родину ради чужой земли? Почему в желании своем он был так неотступен? Как монах, много лет проживший в монастыре, Марпата знал: ничего не происходит в этом мире случайно. Даже самая малая случайность выстраивается со временем в закономерность. Мог ли тогда он, малолетний ребенок, постичь всю грандиозность его детской прихоти? Да и прихоти ли? Кто знает, может, останься Марпата жить на земле своих предков, он, как молодой росток, проросший не в той почве, не под тем небом, лишенный необходимого воздуха, зачах бы? Стало быть, его место здесь, под солнцем ханства кыпчаков, в Хаджи-Тархане, в этом сплетении торговых путей, дорог, наречий, в этом летнем местопребывании ханов, которое сами они называли тахтгахт. Марпате – потомку высокогорного пёба – труден был и воздух этих низинных мест, и обычаи народа, и его язык.