После долгих криков решено было делить участки по жребию. Были нарезаны сто бумажек (губерний), и на каждую из них нанесено географическое название. Плодородный Курск и сомнительный Херсон, малоразработанный Минусинск и почти безнадежный Кызыл-все республики, все области лежали в чьей-то заячьей шапке с наушниками и ждали хозяев. Веселые возгласы, глухие стоны и ругательства сопровождали жеребьевку.

Злая звезда Жидовского оказала свое влияние на исход дела. Ему досталась часть Кавказа с нефтезаводом, и затем он прикупил Тольяттинский автозавод. Он присоединился к конвенции вне себя от злости.

– Я поеду, – кричал он, – но предупреждаю: если плохо ко мне отнесутся, я конвенцию нарушу, я перейду границу! Чубысь, которому достался золотой питерский участок, встревожился и тогда же заявил, что нарушения эксплуатационных норм не потерпит.

Но дело было упорядочено и все владельцы дружно взялись за эксплуатацию территорий.

– И вот вы, внук янычара, сами видели, как этот гад нарушил конвенцию, – закончил свое повествование Сеня Чубысь. – Он давно ползал по моему участку, и претендовал на ваше место, только я до сих пор не мог его поймать.

Против ожидания рассказчика, дурной поступок Жидовского не вызвал со стороны Вадика осуждения. Потомок янычара развалился на стуле, небрежно глядя перед собой.

– Так вот. Чубысь, вы пижон. Не обижайтесь. Этим я хочу точно указать то место, которое вы занимаете под солнцем. – Идите к черту! – грубо сказал Чубысь. – Вы все-таки обиделись? Значит, по-вашему, должность спекулянта это не пижонство?

– Но ведь вы же сами спекулянт! – вскричал Чубысь. – Вы пижон, – повторил Вадик. – И сын пижона. И дети ваши будут пижонами. Мальчик! То, что произошло сегодня утром, – это даже не эпизод, а так, чистая случайность, каприз художника. Джентльмен в поисках десятки. Ловить на такие мизерные шансы не в моем характере. И что это за профессия такая, прости господи! Спекулянт! Ну, год еще, ну, два. А дальше что? Дальше ваши рыжие кудри примелькаются, и вас просто начнут бить, называть вашей фамилией рыжих котов и проклинать.

– Так что же делать? – забеспокоился Чубысь. – Как снискать хлеб насущный?

– Надо мыслить, – сурово сказал Вадик. – Меня, например, кормят идеи. Я не протягиваю лапу за кислым исполкомовским рублем. Моя наметка пошире. Вы, я вижу, бескорыстно любите деньги. Скажите, какая сумма вам нравится?

– Пять тысяч у.е, – быстро ответил Чубысь.

– В месяц?

– В год.

– Тогда мне с вами не по пути. Мне нужно пятьсот триллионов. И по возможности сразу, а не частями.

– Может, все-таки возьмете частями? – спросил мстительный Чубысь. Вадик внимательно посмотрел на собеседника и совершенно серьезно ответил:

– Я бы взял частями. Но мне нужно сразу. Чубысь хотел было пошутить по поводу и этой фразы, но, подняв глаза на Остапа, сразу осекся. Перед ним сидел борец с точным, словно выбитым на монете, лицом. Глаза сверкали грозным весельем.

Чубысь почувствовал вдруг непреодолимое желание вытянуть руки по швам. Ему даже захотелось откашляться, как это бывает с людьми средней ответственности при разговоре с кем-либо из вышестоящих товарищей. И действительно, откашлявшись, он смущенно спросил:

– Зачем же вам так много денег… и сразу?

– Вообще-то мне нужно больше, – сказал Вадик, – пятьсот триллионов – это мой минимум, пятьсот триллионов полновесных У.Е., Я хочу уехать, товарищ Сеня, уехать очень далеко, в Рио-де-Жанейро или США. Но меня туда с такой суммой не пустят, отправят в Гаагский трибунал и отнимут деньги.

– Где же вы возьмете пятьсот триллионов? – тихо спросил Балаганов. – Где угодно, – ответил Вадик. – Покажите мне только супербогатого человека, и я отниму у него деньги.