Перед Кириком на экране компьютера был сценарий очередной просветительной передачи. Но в тот момент, когда в дверь постучали, митрополит отвлекся и созерцал что-то происходящее за окном, на монастырском дворе.

– Разрешите, владыка святой?

В дверь кабинета просунулась кудрявая голова юноши, который тут же и вошел, не дожидаясь позволения. На юноше был черный подрясник; умное, несколько вытянутое лицо украшали круглые очки.

– Что, Димитрий? – Кирик очнулся и слегка потянулся в кресле.

На митрополите тоже был подрясник, но по причине жары совсем легкий, из бледно-лазоревого шелка.

– Вот, поглядите, владыка. По-моему, это важно, – Димитрий, едва заметно изогнувшись, протянул митрополиту распечатку материала, появившегося утром на сайте «Синопсиса».

Статья Стратиотиса «Новые перспективы» поместилась на пяти листах красивой желтоватой бумаги, ключевые места были выделены алым маркером. Быстро пробежав текст, Кирик нахмурился и строго посмотрел на Димитрия, который терпеливо стоял, изображая напряженное внимание.

– Так. Ты понимаешь, что это значит?

– Да, владыка…

– Значит, все сначала, да? Именно теперь, когда мы расслабились и меньше всего готовы?

– Понимаю, владыка… – Димитрий, в свою очередь, нахмурился и скорбно опустил голову.

Высокий выпуклый лоб митрополита понемногу наливался краской, борода распушилась и стала походить на кипящую пену, а маленькие серые глазки, обычно казавшиеся благостными и доброжелательными, в эту минуту смотрели жестко и даже зло.

– Так, всё! Собрались! – Кирик прищурился. – Ты иди сейчас, набросай десяток лозунгов. Устраиваем молитвенное стояние. Прямо у ипподрома. Через два дня.

Глаза Димитрия округлились.

– Владыка, да, но… каковы могут быть последствия? Ведь подумают, что мы…

– Они подумают, что если мы на такое осмелились и так быстро, то значит можем, значит за нами сила! – воскликнул Кирик и весело посмотрел на помощника. – Не дрейфь! Пиши. Помнишь, что мы обсуждали? «Сильная церковь – сильное государство», «Мы все родились православными», «Встань за веру, ромейская земля». Остальное про трубу и нефть. Живее, их же еще нарисовать нужно будет. И позвони Лидии. Скажи, что она мне нужна, пусть бросает всё и едет сюда. И пусть Анну захватит, больше никого. Впрочем, я сам поговорю. Быстрее!

Димитрий выскользнул в приемную, постоял в задумчивости несколько секунд, затем посмотрел на популярный у православных плакат, висевший над письменным столом. Изображение напоминало герб Кантакузинов: два льва, стоя на задних лапах, передними подпирали дерево, в кроне которого явственно угадывались очертания имперских границ. Тело одного льва состояло из множества человеческих фигур – воинов, синклитиков, ученых, рабочих, земледельцев, во главе с самим императором; второй лев получился почти черным – его составляли монахи, священники и архиереи. Надпись на плакате гласила: «За наше равновесие!»

– Остается надеяться, что ломать равновесие посреди Ипподрома действительно будет не с руки, – пробормотал Димитрий. – А то ведь так можно и костей не собрать…

Чуть слышно цыкнув зубом, он стал набирать номер Лидии.

– Да! Бог благословит! – поздоровался Кирик, схватив поднесенную трубку. – Срочно бросай все, и сюда. Никому не слова. Скажи: кому-нибудь плохо стало. Анну захвати по дороге. Жду!

Отдавая трубку помощнику, митрополит посмотрел на него уже спокойнее.

– Ну, и что же твои выкладки? Разве мы предполагали такой оборот?

Димитрий слегка пожал плечами и открыл рот, но заговорить не успел.

– Ну, всё равно, – отчеканил Кирик. – Глупо было думать, что это затишье надолго. Всё было запрограммировано, начинается новая фаза отношений. Но каков Стратиотис! – процедил владыка сквозь зубы. – Благочестивец…