– Почему ты улыбаешься, незнакомец? – спросил дядя мальчика. В его словах звучала тревога за жизнь художника. – Наверное, тебе надоела спокойная жизнь, а может, ты чувствуешь себя слишком свободно в такой клетке, как наш город? Смотри, Пирр за смех и пение может наградить другой клеткой, поменьше. Вон в той башне.

Слова мужчины не вызывали сомнения. Чувствовалось, что он знает, о чем говорит.

– Я никогда не жил спокойно и не собираюсь так жить. Даже в самые тяжелые минуты мы с птицесветом поём, а не плачем, – ответил художник. – Если мне хорошо, я не пытаюсь это скрыть. И если в безлюдном городе в течение всего дня гуляет только ветер и маленькие дети, а потом вдруг появляются живые люди, то почему мне должно быть грустно.

Мне хорошо, и я радуюсь, – продолжал путник, улыбаясь всем, кто стоял рядом с ним.

Горожане, много лет не знавшие радости и не слышавшие смеха, смотрели удивленно на молодого, странно одетого человека.

– Мне нравится твоя прямота и откровенность. Хотя бы кто-то видит в нас живых людей, а не загнанных тяжелой работой животных, – проговорил, вздыхая, мужчина.

Все, кто стоял рядом, еще ниже опустили плечи, показывая, что полностью согласны с его словами.

А мужчина продолжал говорить сурово и правдиво:

– Мы все здесь не люди, а живые существа, с сердцами, полными печали, и руками, уставшими от тяжелых трудов. Дрессированные собачки, готовые лаять и прыгать, когда прикажут.

В его речах было столько печали, что улыбка вмиг слетела с лица художника. Он молчал, не желая бросаться бесполезными словами, а когда захотел что-то спросить, в толпе пронесся тяжелый вздох, и все подняли головы вверх. Художник тоже посмотрел на стену рядом с башней. Там появился человек, позади которого развевалось несколько штандартов. Глашатай был в темном шлеме с черно-белыми перьями и большим серым свитком в руках.

Охапка оперенья была гуще и выше, чем у Грета. Так можно было отличить старший чин воина.

Художник присмотрелся, желая разглядеть за глашатаем своего нового знакомого. Но среди стражников его не было.

– Где же Грет-Простак? Когда я был на стене у башни, – прошептал юноша, – там был молодой стражник. Куда он пропал?

Эти слова очень удивили мужчину. Он внимательно посмотрел на незнакомца, ещё не совсем понимая его:

– Ты был на стене? Как ты туда попал?

Мальчишки, стоявшие рядом и внимательно слушавшие разговор двух взрослых людей, не дали ответить художнику, а сами принялись, перебивая друг друга, рассказывать ту историю, которая недавно произошла на площади и свидетелями которой они были.

Рассказ их был сбивчив, но понятен и вызывал у этого мужественного человека улыбку. Он оживился и едва сдерживал смех. Глядя на живые лица, взволнованных ребят, художник тоже улыбался, слушая, как вся эта история воспринималась со стороны детскими глазами.

– Да, любому стражнику понятно, что ты важный гость, несмотря на твои пыльные и разбитые сапоги и мятую рубаху, – пошутил мужчина, намекая на несообразительность городских стражников и их глупость. – Твоя одежда, и вправду, может ввести в заблуждение любого, кто обитает в нашем городе.

Однако благодаря этому, ты побывал на городской стене, а еще никто из горожан не был там, кроме строителей, знавших секреты замка. Все они сейчас сидят в казематах крепости, а те, кто пытался обойти духов замка, оказались в другой башне.

Разговор был прерван глашатаем, который, развернув огромный свиток, очень громко, чтобы его услышали собравшиеся на площади, начал читать УКАЗ:

«Всем, всем, всем жителям Пиррштада и всего протектората, – начал глашатай. –