Он устал сражаться с тетрадками, устал казаться дурачком. Немота – оковы: проще пересказать взрослым сто учебников, чем писать всякую чушь едва ковыляющими каракулями. Дневник, новый, в конце недели Артем и не смотрел. Хотя уроки по вечерам стал помогать делать: грустно смотрел, как он сражается с буквами, утешал; потом удивился, как легко он решает сложные задачки – но Дай, если ничего не боялся – считал легко. Его ведь Юм учил всем элементарным вычислениям.

Артем забирал теперь на все выходные, то есть уже до утра понедельника, а иногда даже посреди недели сразу после уроков, а утром привозил прямо в школу. Дай даже перестал вздрагивать, когда Артем говорил слово «домой». Это главное – что Артем брал домой, и они там ужинали и завтракали вдвоем, гуляли во воскресеньям в парке вокруг дома. И там в старинной комнате, в ящике под диваном, оставались и ждали Дая постель, пижама, зубная щетка, какая-то одежда – это словно подтверждение, что он имеет право бывать у Артема в доме. И там можно было играть. Феерий, правда, он больше не устраивал. Тихо играл со снежком на заметенной открытой веранде. Или в столовой наливал немножко водички в пластиковую миску и вытягивал воду в сложные тоненькие конструкции. Если получалось красиво, показывал Артему.

А потом вдруг в этой старинной комнате, где Дай ночевал, вместо темных штор, музейного дивана и комода оказалась – свет, сияние и детская мебель, только совсем не школьная – а золотисто-зеленая, нарядная: и кроватка, и шкафы, и стеллажи с новой стопкой детских книжек, и письменный стол с настоящим экранчиком. Даже стены стали другого цвета, тоже золотистые. Дай дышать перестал. Оглянулся – у Артема глаза смеялись. Дай сбросил ранец и потянулся руками вверх к Артему, как делают малыши. Как к Юму. Артем удивился, но тут же подхватил:

– Ах ты мой золотой… Ну вот, живи. А то мне казалось, ты никак не веришь, что и это твой дом тоже.

Артем – это счастье. Но он не думал про Артема, когда его не видел. Артем понятен насквозь. Он тут, рядом. Смешно тосковать, если Артем заберет после уроков. Дай думал – только про Юма. Он уже давно не появлялся, целую осень! И зимы уже сколько прошло! Скорей бы кончилась ужасная школа и наступили новогодние каникулы. А календарь застрял… Юм обещал, что придет на новый год. Придет. Да. Да! Вдруг возникнет, когда Дай будет один, обнимет и заберет в волшебные страны. А потом вернет обратно, в тот же день и час, и никто ничего не заметит. Ведь Дай – не как все другие дети, он не растет так же быстро. Не меняется за те дни, недели и даже месяцы рядом с Юмом.

Никто не знает про Юма. Надо хранить тайну. Дай помнил уже много и чудесных мест, не только Золотую страну. Зеленый остров посреди синего океана, огромный космический корабль, мрачноватый дворец в горах с висячими садами и водопадами, дремучий лес и дом-дерево. И обычно там никого, кроме них, не было. Вот только на прошлый новый год они оказались в старом городе, среди толпы детей и взрослых на каком-то огромном карнавале среди каменных старинных зданий и площадей, в грохоте салютов и буйстве музыки. Юм крепко держал за руку (или за щиколотку), даже когда взрослые поднимали Дая, чтоб ему лучше было видно представления и фейерверки. Юм исподтишка добавлял волшебства в неистовствующий праздник, а сам, в такой же, как на всех мальчишках вокруг, куртке и надвинутой на лоб белой шапке, ничем не отличался от радостных и прыгучих ребят такого же роста. Веселился и вытворял чудеса.

Но потом было возвращение. И от всех чудес – изнеможение счастья и несколько золотых блесток в кармашке… И очень, очень грустно… Но пусть Юм скорее уже приходит! Только надо перетерпеть последние недели в школе.