А вот что такое таймфаг, он давно знал. Даже не помнил, с каких пор. Когда в путешествиях Юм залезал в ротопульт, мешать, конечно, ему было нельзя, но смотреть-то можно. Хоть и страшно… Руки-ноги мелькают… Когда наконец корабль выходил из таймфага, Юм еще долго валялся в гнезде ротопульта, приходя в себя, подправляя курс, иногда дремал – и, едва рабочие обручи ротопульта раскрывались, Дай, истосковавшись и весь изведясь от сопереживания, тут же влезал к Юму в гнездо: когда был маленьким – они просто спали там вместе, пока Юм отдыхал; когда начал соображать, Юм охотно отвечал, зачем какая кнопочка, заодно обучая азам навигации и небесной механики. Формулы сладкие, как леденцы… Года два назад завел для Дая шлем и уже всерьез объяснял и показывал, всерьез учил, сначала на маршевых, а там и по чуть-чуть давал почувствовать тягу таймфага. Дай влюбился в радужную воронку таймфага почти так же, как в музыку. Юм хвалил и объяснял все больше. А там и первый настоящий черный комбинезончик подарил, и наконец разрешил лечь в гнездо одному, правда, минут на пять, и на очень простом треке, на простых цветах воронки… Дай потом просился еще покататься, но Юм сердился и говорил, что он еще маленький, что больше пока нельзя – и так ведь все болит? Да, спина болит и руки-ноги, потому что двигаешься на пределе анатомических возможностей… И еще потому тяжело, что еще маленький. До некоторых секторов не дотянуться, хоть Юм и настраивал ротопульт на него… Расти надо. Маленький. Как и эти вот говорят. Сколько еще терпеть себя маленьким? Потная футболка липла к телу. Он озяб, подобрал с пола платье и долго возился, одеваясь. Старик говорил скрипуче и устало:

– Сколько ему лет? Семь? По глазкам-то судя – постарше, постарше… Рисунок прошлого странный, видишь? Временные петли, уходы… Кто-то его уводил.

– И не один раз. В последний, похоже, надолго, – согласился Артем. – И он куда старше, чем кажется. Нахватался навыков, опыта. Теперь насквозь нездешний.

Когда Артем появлялся, Дай ронял из рук всю школьную ерунду. Только не бежать. Побежишь – подхватит на руки, а как другим ребяткам на такое смотреть? Он шел к Артему сдержанно и за руку вести не давал. И шапку, шапку поскорее надеть, а то вдруг волосы золотятся… Он теперь все время ждал Артема: иногда он забирал сразу после уроков на целых полдня, а иногда заезжал вечером на полчасика погулять в парке у интерната.

А школе все было серым. И в яслях воспитатели следили в десять раз больше, чем за остальными, плачь – не плачь, ори – не ори, убегай – не убегай, все равно будешь виноват, даже если тихо сидишь в уголке на стульчике. Но в школе… Страшно голову от учебников поднять. Сплошные уроки. Вставать тогда, когда спать хочется до слез, потом завтрак, потом, догоняя всех, бежать в школу – близко, но почему-то долго – он часто опаздывал. И уж в школе оставался до темноты. Пять-шесть уроков вместе со всеми, обед, когда от голода уже тошнит, уроки на завтра, потом, если не забирал Артем, два часа бассейна или катка. После этого все домой, а он опять в класс. Или в группу отстающих, или на индивидуальные занятия. И теперь все время – пиши и пиши, потому что устно его невозможно спрашивать…

Но вообще-то и радость была, много: коньки. Осенью, пока спортом занимались в зале или бегали на стадионе, все было привычным, как в яслях. Прыгал Дай высоко и далеко, бегать – терпеть не мог, но умел – его даже Торпеда догнать не могла. Но однажды принесли коньки и велели ходить в них по полу – да тут задачка с равновесием и скольжением! Потом снял один конек, лег на пол и стал изучать, как лезвие соприкасается с поверхностью при разных наклонах. Пытался понять, что будет, если добавить скорость… А как повернуть лезвие на дуге? Тренер заметил его возню и вроде бы даже обрадовался, кивнул и велел посмотреть выступления фигуристов – и вот вечерком он включил свой детский экранчик. «Фигурное катание». Ага. Вот? Вот это вот? Это… да если такому научиться… С того вечерка он теперь каждую свободную минуту смотрел записи и чемпионатов, и представлений, и учебные сьемки, а перед сном заглядывал в шкаф и проверял, как там коньки. Скорей бы… Как только был готов каток и их пустили на лед, он минут пять поцокал конечками у бортика, потанцевал на зубчиках, попробовал, как лезвия режут лед и поехал вообще без усилий. Почему остальные падают?