Взяла подходящий кусок с мягкой шкуркой, срезала узкую полоску шкурки и вернулась в комнату, уложила Алексея в люльку и сунула ему в рот шкурку с тоненьким слоем сала на ней. Малыш сначала поморщился, а потом с удовольствием начал сосать шкурку.

Так шли день за днем. Таисия сидела почти целый день около люльки с ребенком и левой ногой качала люльку, если он плакал. А правая нога стояла на прялке, нажимая на педаль которой, она крутила колесо и пряла нитки из овечьей шерсти.

Впереди суровая зима и надо к ней подготовиться, связать для каждого несколько пар шерстяных носков.

Пелагея была занята огородом и домашними животными: лошадью, парой коров, десятком овец, да парой свиней.

Дед Василий присматривал за пасекой и полем с овсом и пшеницей, а светлыми летними вечерами еще умудрялся делать крынки в своей маленькой гончарной мастерской.

Пришла весточка от Ивана, которую один из демобилизованных рекрутов из соседней деревни передал. Весточку он передал на словах, поскольку никто в семье ни читать, ни писать не умел.

– Так вот, просил Иван передать своим родителям и любимой жене Таисии, что он жив, здоров. Того и желает Вам. Службу несет исправно. Получил благодарность от командования и повышение в звании. Скучает по дому и особенно по любимой жене Таисии. И просит ее приехать к нему с ближайшим обозом. С командованием все согласовал и дадут им временно отдельное жилье и паек на жену. И может она жить с ним там столько, сколько захочет. И просит он еще передать ему овчинный тулуп и новые валенки, а то зимы там суровые, а старая одежонка вся подносилась.

Дед Василий слушал письмо насупившись, сдерживая подступавшие слезы, бабка Пелагея негромко всхлипывала. А Таисия вспоминала, какой Ваня был добрый и ласковый, и как ей сейчас его не хватает.

Посадили гонца за стол и стали угощать его, по сибирскому обычаю, напоили горилкой и бутылку дали с собой, да баночку меда, рыбки сушеной, да кусок сала. Всего нагрузили чуть не целый мешок.

А время идет, не просто идет, а бежит вприпрыжку. Алешеньке уже месяц минул, второй пошел. Растет пухленький здоровенький мальчик. Улыбается, гулит во всю. Дед с бабкой не нарадуются на него.

И вот однажды прибегает дед и громко кричит:

– Бабы, слушайте, через неделю обоз из Томска уходит в Маньчжурию! Надо собирать Таисию да в Томск везти!

Инесса, голубоглазая блондинка, в ярком ситцевом платье сидела на втором этаже у открытого окна, с интересом глядя вдаль. Легкий ветерок играл завитками на ее шее, слегка покачивая жемчужные бусы. Перед Инессой лежала большая красивая книга, в которую она иногда заглядывала. Книга была на французском языке, папенька ей наказал обязательно прочитать книгу, правда не сказал к какому сроку.

Июньское солнце нещадно пекло. Инессе было очень скучно, и она время от времени внимательно рассматривала военных, маршировавших вдали.

Вздохнула. Вспомнила мужа Савелия. Он обещал быть еще в мае, но до сих пор оставался в Чите. Одинокие ночи и холодная постель истомили ее. Она скучала по его жарким объятьям. Савелий был офицер и не мог распоряжаться своей судьбой

Из окна второго этажа вся улица хорошо просматривалась.

– Ах, кто это там с офицером кокетничает? – с завистью вздохнула взгрустнувшая Инесса, внимательно рассматривая высокого и стройного офицера с лихо закрученными усами и до блеска начищенными сапогами, рядом с ним стояла дама в изысканном шелковом платье от «Мур и Мерилиза», лиф и талия которого были сильно затянутыми, на голове элегантная ажурная соломенная шляпка и зонтик от солнца под цвет платью. Дама – молодая, стройная брюнетка, кокетничающая с офицером, также с завистью смотрела на шикарный, 3-х этажный дом из красного кирпича, так называемый «кирпичный стиль», на фасаде которого с помощью глазурованного кирпича и фигурной кладки были созданы причудливые орнаменты в стиле барокко. Из окна второго этажа этого дома выглядывала молодая и красивая женщина, дочь купца Кима Кухерина, одного из самых богатых в Сибири.