Что вообще она, Летти, знает о Кондорре? Долиной правит нестройный союз драконов-купцов. Они управляют несколькими успешнейшими торговыми путями континента. На драконьи караваны нападают либо совсем уж отчаявшиеся, либо те, кто твердо уверен, что их не отыщут и не подвесят за кишки на ближайшем дереве.

Чуду, кажется, тоже озадачила внезапная перемена в Билле.

– Простите, мне казалось, я упомянула, что я тавматобиолог, – вежливо сказала Чуда.

Билл равнодушно глядел на нее.

– Думаю, – изрекла Летти голосом твердым, как дуэльная рапира, – что это слово нуждается в пояснениях.

Неожиданно Чуда посмотрела, словно побитый щенок.

– Тавматобиология? Вы не знаете? Никто из вас не слышал об этом поле исследований?

– Я знаю, что такое поле, – с обидой выговорил Фиркин. – Я в нем давеча нужду справлял, таки да.

– Вы работаете на драконов? – спросил Билл, и на его лице Летти ясно прочла и свои подозрения.

– На них? Нет же! – Чуда затрясла головой, сбитая с толку вопросами. – Я изучаю драконов!

Все в пещере замерли, пытаясь переварить услышанное. Костер весело потрескивал, стало ощутимо теплее.

– Изучаете? – спросил Билл, похоже еще не решивший, стоит ли менять ненависть на изумление.

– Да, – честно ответила Чуда. – Тавматобиология – это изучение магической флоры и фауны.

Она осмотрелась, ощутила себя увереннее и добавила слегка разочарованно:

– То бишь волшебных растений и животных.

– Вы суть изучающая траву? – спросил Балур, искренне презиравший всех, кто копается в земле.

– Ну да. Ботаника – очень полезная область знаний. Я имею в виду: если бы вы поговорили с присутствующим здесь Биллом, он поведал бы вам массу интересного про севооборот и какие поля лучше для каких культур. Такая информация неоценима. Я уже не говорю про лекарей, использующих травы для своих снадобий. И красильщиков, которым нужны определенные ягоды для краски. Все они – эксперты в своей области ботаники. Так уж вышло, что моя специальность – магические растения. Хотя мой главный интерес – тавматофауна. Вернее – мегатавматофауна.

Было очень тихо, но Летти все же различила подспудный рык Балура. Он не любил многосложных слов. Ему казалось, что его водят вокруг пальца из-за иностранности и грамматического дефицита.

– Это значит, очень большие магические существа? – рискнула Летти.

– Да.

Летти показалось, что это «да» прозвучало отчасти снисходительно.

Магические существа. Летти подумала о трехстах шестидесяти девяти лигах, которые проехала Чуда.

– Значит, – заключила Летти, позволяя кинжалу вновь скользнуть в ладонь, – вы маг?

Теперь все встало на места. Чуда неуклюжа, потому что ей не нужна ловкость. Она медлительна, потому что ей не нужно проворство. Ее оружие быстро, как мысль, стремительно, как прошептанное слово. Чуда может выпотрошить всех заживо усилием разума.

Единственная надежда – быстро и незаметно брошенный кинжал.

– Ох! – проговорила Чуда, будто споткнувшись на ровном месте. – Нет, совсем нет. Ни в каком виде, форме либо типе. Сейчас – нет, во всяком случае. Вообще.

Летти не позволила руке расслабиться ни на мгновение.

– Магом по своей воле быть не перестанешь, – сказала она.

Это все равно что по своей воле не дышать воздухом и не есть ртом. Ты либо маг, либо нет. Иногда Лол, или Суй, или Звяк, или Впаха, или кто-нибудь еще из капризной божественной банды тянулся вниз божественным пальцем и совал его в раздутый живот будущей мамы. Ребенок оказывался меченым на всю жизнь. Магия не пятно грязи, ее не смоешь.

– Я перевоспиталась, – неловко выговорила Чуда. – Я отошла от использования магических искусств и теперь лишь изучаю магию в живых существах.