– Господи, что творится? Кровососов, что снега в метель, – почти рыдал гуще всех облепленный кровососами поручик.

– По-моему, больше, – простонал Суворов, голова которого была обмотана запасными брюками.

– Есть предложение последовать примеру сохатых!

– А что? Чудесная мысль, – обрадовались братья Овечкины.

Раздевшись догола, они первыми кинулись в воду. Течение, охватив тугими струями, массировало, освежало искусанные тела. Люди ощутили, как уходит накопившаяся за день усталость, раздражение, а, главное, слабеет, как будто смывается, нестерпимый зуд. Офицеры, загребая руками против течения, долго блаженствовали в воде. Какие-то рыбки мягкими губами тыкались в кожу. Дышалось полегче. Река возвратила людей к жизни, но, как только они вышли из воды, кровососы вновь атаковали их.

Пригодились огниво и кремень, найденные накануне. Развели дымокур. Иначе о сне не могло быть и речи. Чтобы костер не потух от сырого мха и листьев, наваленных для дыма, ему дали хорошо разгореться и накопить углей.

Нарубив саблей (спасибо казакам-землепроходцам!) лапника, легли спать. Для поддержания дымокура, установили дежурство. От едкого чада глаза слезились, но приходилось терпеть.

По тайге, пугая путников, время от времени разносились душераздирающие вопли какого-то зверя. Утром есаул спросил:

– Слышали, господа, как рысь вопила? Это она нас ругала за то что дымим на ее территории.

– Ел однажды. Мясо у них очень вкусное! – мечтательно вздохнул мичман.

– Еще бы! Ведь она только свежину ест – все больше беляка, если повезёт молодых олешков. К падали никогда не притронется, даже голодная.

– Я читал, что рысь на добычу прыгает с деревьев. Она на нас не нападет?

– Не бойтесь, юнкер, она не агрессивна. Но ежели разозлить, превращается в шипящую молнию – острейшие когти бьют без промаха. Слава богу, рысь очень осторожна. Как говорят, тень в тени. Всегда заранее уступает человеку дорогу, – успокоил есаул.

– Откуда вы такие тонкости знаете? – удивился поручик Орлов.

– Чай, не в пустыне жил. Всякой живности повидал.

Лишь только набравшее силу солнце выдавило из долины туман, офицеры продолжили путь.

К «верфи» подошли на исходе четвертого дня. Счастливые, обессилено повалились на скамьи под навесом. Кашеваривший во время строительства струга ротмистр, немного отдышавшись, встал. Соблюдая неписаный закон тайги, он оставил во времянке немного продуктов: крупу, соль, пластину вяленого мяса. Разожгли костер, сварили похлебку. Тут уж пригодилась посуда из котомки есаула. Единственную ложку пустили по кругу. Сумерки тем временем перешли в ночь. Жутко «захохотал», стращая обитателей тайги, филин.

– Господа офицеры, может, сразу в гарнизон? Осталось немного, тропа хорошая. Зато спать ляжем в избе, без мошкары, – предложил поручик.

– Верно, чего здесь всю ночь с кровопийцами воевать, пошли, – дружно поддержали остальные.

Проходя мимо глиняной ямы, в которой запаривали шпангоуты, смекалистый есаул обмазал лицо и руки глиной. Товарищи последовали его примеру. Теперь кровососы не страшны. Правда, подсохнув, глиняная маска полопалась, и крохотные вампиры стали забираться в трещины.

Заморосивший дождь поубавил их численность, но прибавил злости. Люди почти бежали – мысль о скором надежном убежище придавала силы. Вырвавшийся вперед поручик Орлов на развилке вместо тропы, ведущей в гарнизон, свернул на хорошо натоптанную звериную тропу. Никто из следовавших за ним в темноте не обратил на это внимания.

Тропа, как и положено, поднималась по распадку на водораздел, за которым, как они полагали, находится их поселение. Уверенные в этом люди, все дальше и дальше удалялись от гарнизона.