– Я ж говорил, на лошадках надо, так нет – вам свои вещи носить тяжело. Зато теперь и носить нечего, и золото пропало, – напомнил юнкер Хлебников, массируя ушибленное плечо. – Спасибо Чудотворцу, что самих уберег!

– А я, господа, плавать научился. Такой вот сюрприз! – пытаясь разрядить обстановку, пророкотал есаул Суворов.

– Да уж, удивительный сюрприз – лапки кверху, мордой вниз, – с горькой иронией пошутил штабс-капитан. – Зря мы от якута про сплав скрывали. Он, наверняка, о водопаде знал – предостерег бы.

– Чего теперь, господа, после драки кулаками махать? Давайте лучше пройдём по берегу, может, что прибило, – предложил есаул.

Как ни странно, гул по мере удаления от водопада нарастал. Вскоре стало ясно, почему. Саженях в ста находился второй водослив, еще более внушительный и страшный. Тысячи лет назад гигантская сила сместила земные пласты и образовала каменные уступы, а река со временем выбила под ними внушительные котлы.

Пройдя немного, увидели котомку Суворова, зацепившуюся лямкой за сучкастую коряжину. Пришлось опять лезть в воду. Зато теперь у них были пара рубашек, казачьи, с желтыми лампасами, брюки, моток веревки, нагайка, хромовые сапоги, кружка, миска, ложка. Одну рубашку сразу разорвали на ленты и перевязали рану на руке ротмистра.

Подойдя ко второму падуну, невольно залюбовались мощью и красотой низвергающейся массы. Эмоциональный поручик тут же продекламировал Тютчева:

Не то, что мните вы, природа:

Не слепок, не бездушный лик —

В ней есть душа, в ней есть свобода,

В ней есть любовь, в ней есть язык…

Глядя на беснующуюся стихию, офицеры поняли: ниже искать что-либо бессмысленно и, не сговариваясь, ступая шаг в шаг, пошли цепочкой обратно к гарнизону. До него было изрядно – верст семьдесят пять, не меньше.

– В любом благоприятном событии есть отрицательный момент, как, впрочем, и наоборот. Вчера радовались скорости течения, а сегодня проклинаем его. Нет абсолюта – все относительно, – философствовал на ходу поручик.

Чуть выше злосчастного водопада на высоком берегу наткнулись на груду поваленных в беспорядке трухлявых брёвен – все, что осталось от строения. Пытаясь найти что-нибудь полезное, а в их положении полезным могло быть многое, раскидали их.

Порывшись, в покрытой древесной трухой, земле обнаружили казачью пряжку, пять свинцовых круглых пуль и еще какие-то до неузнаваемости изъеденные временем предметы. Потянув за ржавую скобу, сдвинули некое подобие крышки. Под ней лежали рядышком три приличного вида пищали и сабля.

– Выходит, не только мы здесь пострадали, – заметил один из близнецов, – и до нас тут люди горюшка хлебнули.

– Господа, это ж исторические раритеты! Прекрасные экспонаты для музея! – поглаживая клинок, восторгался поручик. – Какая изумительная резьба, какой изящный изгиб у клинка! Столько лет лежит, и даже намека нет на ржавчину! Похоже, сталь булатная. А пищали каковы! С фитильным замком, стволы с винтовым нарезом. Может, возьмем?

– Вы, что, поручик, умом тронулись? Кто такую тягу понесет? – Урезонил есаул. – Вот саблю можно – вещь полезная.

– Не представляю, как прежде казаки с такими тяжеленными пищалями до Ламского моря ходили. Еще и пушки с ядрами волокли, – продолжал восхищаться Орлов.

– Я тоже об этом думал. Крепкая все же порода – казаки. Даже сопливые девчонки сразу сообразили, с кем им спокойней и вернее семью строить – казачьему сословию предпочтение отдали. Нутром учуяли их надежность и хватку, – напомнил ротмистр Пастухов.

– Кто-то из великих, кажется, Лев Толстой сказал, что Россию построили казаки. Согласитесь, в этом большая доля правды, – добавил поручик.