Я прикрыла глаза и попыталась сосредоточиться на образе Эрайна.

Вот он летит на меня в блеске молний сумасшедшим ртутным колесом, черненое серебро, сизая сталь, бурая бронза, седое железо…

Нет, не так. Вот он лежит в воде большого грота, пепельно-пятнистый, как змей из Огненных Пустынь, и глаза его, полные тьмы, слепо глядят в пролом пещерного свода…

Нет, на самом деле он, окоченелый и фосфорно-зеленый, висит на цепях в ледяном мраке, посреди озера мертвой воды…

Нет…

Не так. Я гляжу его глазами… в мутную бездну… на мерцающую могильную зелень… на собственные лапы, светящиеся под водой как две гнилушки…

Нет…

Не так…

255 год от объединения Дареных Земель под рукой короля Лавена (четверть века назад)

– Скажи, Левкоя, а правда, что колдуны из Иреи и Ваденги приносят кровавые жертвы?

Старуха почесала лоб мундштуком трубки.

– Про деньгов ничего не скажу, про них разное болтают. Про ирейских ведунов… хм… тебе следовает знать, что это все враки бесталанные.

– Мать ничего не рассказывала. Она вообще про отца не упоминала.

Левкоя сунула мундштук в рот, попыхтела, но трубка уже погасла.

– Достань мне уголечек, малая… Ага. Так что я говорю… враки это про кровавые жертвы. Может, какие дикари дикие и покупают силу чужой кровью… да только не батька твой. Батька твой никаких жертвов не приносил. Никакой крови на его руках нету, вот как.

– Он тебе так и говорил?

– Ага. Я ж спрашала, неужто он к дьяволу обратился в Ирее своей, уж больно страшенное место, Ирея ента.

– А он?

– Никакого, говорит, дьявола нет и не было, и Черный, говорит, Даг ихний ирейский никакой не чертов прислужник, а вовсе древний король. А что язычники его богом огненным кличут и храмы ему строют, так это, говорит, обычное дело средь поганских племен. А так и в церкву он со мной ходил, и на мамке твоей по всем правилам женился. Так что жертв он не приносил, ни кровавых, ни каких других, чушь эту ты из головы выкинь.

Я тяжело размышляла, кроша хлеб на скобленый стол. Значит, отец не приносил жертвы и не проходил ритуал. И наверняка именно поэтому он и не был настоящим магом. Он все ключ какой-то искал… При чем тут ключ?

Но гении, дарующие волшебную силу, по описанию Амы Райны не походили на языческих богов. Они скорее схожи с ангелами-хранителями или стихийными духами. «Мой гений», – говорила Ама Райна, и воображение тут же рисовало: огонь, свет, тепло, благо… но тогда почему этот гений требует жертвы?

Вздохнув, я пошла по второму кругу:

– Я слышала, чтобы стать настоящим волшебником, надо призвать покровителя. Совершить обряд и воззвать к высшим силам, дарующим магию.

Левкоя прищурилась с подозрением:

– Ты чего это, малая, в колдуньи намылилась?

– А почему бы нет?

– Тю! Наслушалась ерунды! Кто тебе такого наболтал-то?

Я дернула плечом. Не ответила.

– Ента принцесса заморская чернявая тебе голову морочит! – Старуха оттопырила нижнюю губу, показав бурые зубы, и ткнула в мою сторону мундштуком. – Ты, малая, забылась али как? Ты разбирай, что ли, кто она – и кто ты. Ты для ей грязь подзаборная, котенок шелудивый, она с тобой в бирюльки поиграет – да на улицу и выкинет. А то язык твой дурной велит с корнем вырвать, чтоб не болтала лишнего, как сейчас вот…

– Но ты же ей не скажешь, что я тебе говорила?.. – обеспокоилась я.

– Я-то не скажу, а вот кто другой… – Левкоя в сердцах плюнула под стол. – Я тебе добра желаю, паралик тебя побери, бестолочь окаянную… Что ты, что Ронька мой, и откуда семя такое выискалось препаршивое, ведь никаких обалдуев, никаких бродяг вроде вас не привечала я…

– А кто дедом моим был, Левкоя?

– Да разве упомнишь теперь… Тьфу, беда мне с вами, одна сплошная беда и разорение! Нашлись волшебники на мою голову, что тот, что другая.