Я оглядела всю компанию в поисках принцессы.

– А где Мораг?

– Мораг-то? Вон она.

– Где?

– Да вон. С мехом.

А ведь точно. Один из ленивых пьянчужек оказался принцессой.

Сверкнул серебряный обруч – принцесса откинулась назад, расправляя мех и выцеживая себе в глотку остатки вина – угольно-черные волосы коснулись скомканного на земле плаща.

Пустой мех отлетел в сторону, Мораг легким скупым движением вскочила на ноги. Вскинула руку – музыка смолкла на полутакте, танцующие у костра замерли, теперь был слышен только треск пламени и шум ветра в листве.

Принцесса что-то проговорила. Двое пьянчужек поднялись и направились к костру.

– Че это они делают? – удивился Кукушонок.

– Гасят огонь, как видишь.

– Разве так огонь гасят?

Девушки в рубашках отодвинулись к песчаной стене; парни, вооружившись длинными палками, принялись растаскивать костер в разные стороны. Пламя тут же упало, сократилось, сделалось темнее. Принцесса между тем отвесила пару пинков сплетшейся паре и отправилась пинать спящих.

Вскоре народ в котловине зашевелился. Вспыхнули факелы. Ковры и разбросанный скарб оттащили подальше, а бывший костер превратился в большую, мерцающую темно-алым кляксу.

– Ого, – пробормотала я. – Или я ничего не понимаю, или сейчас цирк начнется.

– Чего начнется? – Кукушонок недоумевал.

– Цирк, говорю. Это будет похлеще прыжков через костер. Ты гляди, гляди…

– Не нравится мне это… – бормотал он, ерзая и шурша ветками. – Лучше б они этим своим занимались… оргием своим…

– Тссс! – я ляпнула Кукушонку по загривку и придавила его к земле. – Молчи.

Совсем рядом прошелестели шаги, затем кто-то затрещал кустами, пробираясь к краю оврага. Мы с Кукушонком испуганно переглянулись. Невидимка повозился и затих в трех шагах от нас.

Кукушоночьи губы воткнулись мне в ухо:

– Кто-то из слуг небось. Тоже подглядывает.

Я кивнула и прижала палец к губам.

Тем временем двое помощников стащили с Мораг сапоги и завернули штанины до середины икр – она босиком прошлась перед рассыпанными углями. По периметру мерцающей кляксы воткнули десяток факелов, осветив место действия. Мораг махнула рукой – музыканты слаженно грянули какую-то смутно знакомую мелодию, а девушка-альхана, щелкая кроталами, вдруг завела мощным, ясно слышимым голосом:

– Не летай, голубка, в горы, Стрелы для тебя готовы!

Мораг помедлила, прислушиваясь к музыке, затем выпрямилась, проведя руками по бокам сверху вниз, сжала ладонями узкие бедра, тряхнула черной гривой – и шагнула на раскаленные уголья.

Кукушонок придушенно ахнул, я снова надавила ему на загривок, пригибая горячую его голову к земле. А чего он ждал, интересно? Что принцесса рыбу ловить будет в этом пекле? Или кого другого загонит на головешках прыгать?

Принцесса подняла руки над головой, ударила в ладони и закружилась, взметывая босыми ногами черную золу. В прорезях темной котты замелькала белая рубаха, белые рукава взлетели крыльями, волосы бессветным плащом расстелились по воздуху у нее за спиной. Толпа раздалась – на песке, перед перемигивающейся алыми огоньками угольной лужей плясала и пела альхана, тоже голоногая, простоволосая, в одной нижней рубахе.

– Где в горах снега не тают, Стрелы острые летают! Не улыбка и не шутка Не спасут тебя, голубка. Не опасно? Не серьезно? Улетай, пока не поздно! На родной лети порог Я не голубь, я стрелок. Не летай, голубка, в горы Рано поутру, Чтоб не умер я от горя, Выпустив стрелу, Выпустив стрелу.

Я глядела во все глаза. Зрелище было что надо! Хорошенькая альхана оказалась прирожденной плясуньей и певицей, а вот Мораг танцевать не умела, однако кружилась по раскаленным углям с великолепной грацией разъяренного животного.