– Правду, Хелд. Только ты потише говори.

– А че скрывать? Мне скрывать нечего, я честный человек, и сын мой – честный человек. За то, что не крали и не лгали никогда, Господь нас и наградил. Пусть всякий знает и на ус мотает. – Тут он все-таки сбавил громкость и снова наклонился ко мне. – Слышь, барышня, можа ты долю-то возьмешь из того узла, куда мне одному столько? Ратер-то мой парень работящий, да лишние грошики, они ж никому не помешают.

– У меня есть деньги, Хелд. – Вот он в кого, оказывается, Кукушонок. Другому бы кому и в голову не пришло предлагать золото чужой девице на улице, которая только болтает, что сына его знакомица, а сама врет, поди… – Не беспокойся о нас. У меня просьба к тебе.

– Да что угодно, барышня хорошая!

– Мне надо купить еды, только лавки уже закрыты, а в трактиры я заходить не хочу. Вот тебе монетка, не купишь ли нам с Ратером хлеба, вина и мяска какого-нибудь копченого? Я тебя здесь подожду.

– Да почто мне деньги твои, у меня ж самого… – Хелд пригляделся к монетке и замолк.

– Да, – сказала я, складывая его ладонь в кулак и зажимая в нем монету. – Именно поэтому я не хочу заходить в кабак. Потом все объясню, не сейчас, сейчас торопиться надо, ворота закроют. Ты иди скорее, я тебя здесь подожду. Все вопросы потом.

– Да, конечно… – пробормотал потрясенный паромщик. – Конечно, я скоренько, я сейчас, одна нога здесь…

Он повернулся и быстро зашагал вверх по улице. Прежде чем завернул за угол, пару раз оглянулся на меня.

Улица опустела. Я потихоньку побрела вслед за Хелдом, в ту сторону, откуда только что пришла. Потом попрошу, чтобы проводил меня. С мужчиной рядом как-то все-таки спокойнее идти. Пепла сегодня искать не буду, а то действительно не успею к воротам. А вот на кладбище можно зайти. С Эльго поговорить. Спасибо ему сказать. Может, он знает, где Амаргин…

Я прошла мимо подворотни, и сзади что-то шелестнуло. Сейчас же меж лопаток обрушился удар, согнувший меня чуть ли не пополам, одновременно кто-то схватил и вывернул за спину обе руки. На краю зрения мелькнула черная фигура, горячая потная пятерня вцепилась в лицо, другая – в волосы. Я даже пикнуть не успела.

– Кляп, скорее! – хриплый шепот.

– Отрывай ее от земли! Подними, слышишь? Поднимай же ее, урод недоношенный!

Толкотня, суета где-то за спиной. Я ничего не видела, кроме замусоренной брусчатки и метущего ее собственного подола. Изо всей силы лягнула кого-то в топчущиеся ноги.

– Уй, стерва! – Снова удар меж лопаток, аж позвоночник загудел. Кажется, это меня локтем саданули. – Ты спятил, как я ее подниму?

– Как угодно!

Веревка поспешно опутывала мои запястья. Я лягнула еще раз. Промазала.

– Мммм!

– Сука, кусается! Кост, заткни ей наконец пасть!

– Хееелд! – заорала я. В лицо с размаху пришел комок тряпья.

С меня сдернули плащ и замотали голову. Мир померк.

– Держи, Урод! – Глухо, сквозь толстый слой хорошего сукна.

Я извивалась, пытаясь прожевать кляп.

– Надо было мешок взять…

– Да кто же знал… Оторви ее от земли, говорю! Не давай ей касаться земли!

Мостовая выпала из-под ног. Кто-то ухватил меня под колени, невидимый мир перевернулся. Меня сейчас же замутило.

– Дурак ты, Кост, – забубнил недовольный голос. – Надо было по темечку, и вся недолга. Вот ведь сука, тяпнула, пакость такая. До крови… заболею теперь…

– Сам ты дурак, Урод, – отвечал хриплый. – Псоглавец строго наказывал: живою брать. А по темечку, знаешь, так можно треснуть, потом не откачаешь. Споймали же, что ты теперь злобишься?

– А ежели не она? Мало ли девок в белых платьях по улицам шляется? – В недовольном голосе, как ни странно, прорезалась надежда. – Тяпнула ведь, зараза…