– Дядя Жора, имею к Вам интерес, – начал было я, начитавшись книжек про то, как говорят в Одессе, откуда, по словам Борьки, происходил его отец.

– Слышь, сопля ушастая, давай без этого, не дорос еще до интересов. Что хочешь? – дядя Жора был конкретно интеллигентным мужчиной, без сомнений. Его деловой тон и моя врожденная тяга к конкретике не оставили мне выбора:

– Хочу стать секретарем школьной комсомольской организации. Для этого мне нужно стать другом Васьки Петрова, чтобы он порекомендовал меня, для этого я должен помочь ему провести что–то массово–полезно–комсомольское, например загородный слет–фестиваль молодежной песни, – выпалил я на одном дыхании и сам поразился, как все складно получилось сказать.

Это был понятный для дяди Жоры язык. Он быстро прикинул плюсы для себя, сына и своей организации и просто сказал:

– Что с меня? – Слегка не готовый к такому развороту в свою сторону, я судорожно и заикаясь стал говорить что–то про палатки, снаряжение и автобусы.

– Харе мять кал, – снова интеллигентно заметил дядя Жора. – Завтра список, что нужно. Передашь с Борькой. А сейчас оба за стол! Пожрем чего–нибудь кошерного.

«Time, it needs time» в двадцать пятый раз за тот вечер пели Скорпы. Тогда я поцеловался в первый раз: двадцать минут, не разжимая губ. Не забуду этого никогда, сначала я не понял, почему столько суеты вокруг этого, если просто сохнут губы и ничего не чувствуешь. Но она была опытнее меня – через двадцать минут протиснула свой язык сквозь два ряда обороны моих зубов и ее язык стал выписывать танго в полости моего рта. Понемногу я поймал ритм и вскоре повел в танце.

«Still loving you» лучше всего подходит для первого поцелуя. Волны вселенской тоски накатывают на вас и вы, не в силах сдерживать порывы, думаете, что это навсегда.

– Тебе хорошо? – внезапно спросила она.

Я не знал с чем сравнивать. И как говорить. Но на всякий случай с небольшим вызовом изрек: «А как сама думаешь?»

Все–таки девчонки определенно любят засранцев. Загадка природы, но я знал уже тогда, что веду себя правильно. Немного грубый, но безмерно нежный, из меня фонтаном вырывались эмоции, которые я передавал движениями пальцев, губ, языка. Это было во мне всегда. Оказалось, что мне не нужно этому учиться. Что–то животное открылось во мне. Но я мог обуздать зверя. Позже это сыграет со мной злую шутку. Я умел контролировать эмоции. Даже когда их нужно отпускать на волю.

Но тогда было еще очень далеко до понимания таких фундаментальных основ. В тот вечер я имел все шансы стать мужчиной.

Уже почти 2 часа мы облизывали друг другу лица.

– Если люди любят друг друга, я не считаю это… безобразным, – выпалила она внезапно.

У меня внезапно свело язык и мысли застыли в голове как каменные изваяния.

– Что ты имеешь ввиду? – только и смог выдавить я, очевидно пытаясь выиграть время, чтобы взять ситуацию под контроль.

– Так и знала, что ты так ответишь, забудь, – она отстранилась. – Проводи меня, – в ее голосе не было и следа от страсти, пылающей еще минуту назад.

В тот вечер я не стал мужчиной. Но многое понял про себя. Понял, что не люблю ее, понял, что начался отсчет чего–то нового и главного.

А еще в тот вечер дико болело между ног. Было трудно ходить и невозможно вместе свести ноги.

Василий Петров сидел в своей каморке недалеко от туалета и с тоской думал о конце своей комсомольской карьеры.

Единственная стенгазета свидетельствовала об угасании комсомольского порыва в нашей школе. Но в мои планы не входило безучастно смотреть на то, как чахнет мой старший товарищ. Я решительно толкнул дверь Васькиной обители.