– Не бери в голову. Как-нибудь потом…

А Настя вдруг:

– У меня никогда не было отца.

– Как… не было?

Настя глядит куда-то вдаль. В даль далёкую глядит Настя…

– Мне так хорошо в эти дни, – косится на Сандру.

Ей хорошо оттого, что они познакомились полторы недели назад?

…Знакомая Москва и знакомый дождь. Но незнакомый микрорайон. От метро – на автобусе до конторы, до «пункта приёма…» на впервые увиденную улицу. И там, в темноватом холле девушка в этой же коричневой юбке, в куртке из кожзаменителя. Тонкие прядки – вдоль щёк. Напоминает Алёнку на обёртке шоколада. Улыбка, но в глазах – двойственное: юная весёлость и немолодая печаль. «Как тебя зовут?» «Александриной. Сашей…»

Вот так студентка МГУ Семибратова и переименовалась для этих никогда ранее не виденных тёток… Кто они такие? Рита и Валя замужние. Галя, хоть и немолодая, ей около сорока, с виду монашка. Ну, а Настя молодая, мужа нет…

– …в Ильичёвском порту в радиорубке я в наушниках. Оттуда видны причалы… «Христо Ботев»… Сколько был под разгрузкой и погрузкой, столько мы и… Ох, нет, не могу говорить о нём…

До автобуса медленно идут тёплым вечером. Но с океана – вольный ветерок. В нём – радость.

Находкинский вокзал. Именно такое имя у этого милого города, где порт, над которым парят «летучие голландцы» с цветными флагами. Находка. Кто-то когда-то нашёл этот берег. Это, явно, счастливая случайность. Это, явно, открытый кем-то Клондайк!

Им опять на поезд. Они едут во Владивосток!

Рита шипит:

– Никуда не убегайте!

– Господи, спаси! – аккомпанирует Галя.

Валя молчит. Но вид у Вали… Вообще-то, у всех (и у Насти) вид бедняцкий, не модный. Эта хоть из Клина, а те обитают в каких-то далёких деревнях. Но главная в группе не Саша-Сандра, а Рита.

На пункте приёма в этот вояж работает тётенька, вроде неё. «А мама с папой тебя отпустили?» «Я совершеннолетняя, внимательно проглядите документ…» «У меня дочка таких лет, но я бы её никогда…» «Мне бы поговорить с вашим руководством» «?» «…о вреде нотаций». Тётка выдаёт договор.

Из тьмы, – целая толпа… Морячки! Видят их вперёд одноглазой падшей рыбы камбалы.

– Девушки, вы тоже во Владик?

– Нет, мы с вами, – в ответ на реплику Сандры смех этих парней. Она остроумная.

А Настя, одёрнув длинноватую юбку, – к Рите и к их чемоданам, которые у ног Риты.

Сандра и на ходу болтает с ними, с морячками. Одеты в матроски, какие-то детские. Бескозырки, ленточки трепещут от тёплого ветра в открытых дверях тамбура. Утомившись от своего остроумия и от их туповатых ответов, – наверх, на боковую полку…

В этом мире, где она, некий сдвиг во времени. Будто, не дожит временной отрезок, а часы переведены.

Утром при ярком солнце они у железнодорожного вокзала города Владивостока.

Вдвоём с Настей обходят этот зелёный в белой лепнине архитектурный памятник под крики Риты, недовольной «туристками».

Им на другой вокзал, морской. «Морвокзал рядом» – говорит кто-то в толпе. Неподалёку, но не имеет вида памятника архитектуры. У Насти нетерпение: увидеть бы ещё какой-нибудь объект.

Злят Рита, Валя, Галя. Солнце палит, морячки легко уходят. Бег туда, где огромный белый корабль, – Сандра впереди их компании. Во-первых, от злости, во-вторых, от физической подготовки, которой нет у этих клуш (и у Насти). Ждёт. Наконец, Рита: именно на этот удивительный корабль у них билеты!

Причал полон тех, кто никуда не отчаливает. Наверху головы отъезжающих. И те, и другие весело выкрикивают. На корабле – дети, внизу – родители. Ребятам, одетым в бледно-голубую форму с логотипом на рубашках, лет по восемнадцать – двадцать. Студенты!