– Если великий князь отпустит в Орду юного князя, мы с удовольствием обучим его всему, что знаем сами.

– Да я бы рад, только вот Новгород оставить не на кого, – быстро ответил Владимир.

– Я думаю, досточтимый хан, сила Орды в том, что у великого хана нет незаменимых людей, – веско сказал Ярослав.

Владимир бросил на отца гневный взгляд и закусил губу.

– Если бы у великого хана был сын – он был бы незаменимым, – хитро ответил Менгу.

– А если бы сыновей было двое? – неожиданно проговорила Радмила.

За столом повисла тягостная пауза. Радмила под гневным взглядом мужа стихла, проклиная себя за болтливость.

– Я думаю, пока у великого хана есть рядом мудрейший хан Менгу, он не слишком сожалеет о том, что бог не дал ему сыновей, – решила сгладить неловкость Устинья, поймав благодарный взгляд князя.

Пока вносили новую перемену блюд, Менгу что-то тихо спросил у своего человека.

– Жена брата Ярослава, княгиня Устинья, – прошептал тот.

– Надеюсь, досточтимого хана не оскорбляет присутствие за столом женщин? – спросила Радмила.

– Ваше общество, луноликая княгиня, доставляет мне несказанную радость, – речь Менгу становилась все более витиеватой, казалось, он что-то замышляет и старается скрыть свои намерения в ловком плетении словес.

– У нас тоже все не так вольно, как вам кажется, – продолжала Радмила. – В обычные дни мы, женщины, тоже едим на своей половине.

– Не понимаю, для чего эти правила? – сказал князь.

– Интересно, как бы женщина ответила на этот вопрос? – в задумчивости проговорил Менгу, глядя на Устинью.

– Эти правила придумали мужчины, которые боятся, что жены будут сравнивать их с другими, – ответила она.

Борис напрягся и перестал живать. Все смотрели на Устинью, повисла тишина.

– И действительно стоит опасаться такого сравнения? – продолжал Менгу свою игру.

– Умная женщина не станет сравнивать.

– Почему?

– Потому что мы все равно не можем выбирать.

– У вас мудрый обычай, досточтимый хан. Невыносимо одновременно жевать и слушать глупые речи, – заявил Борис и тут же спохватился. – Кроме речей великой княгини, конечно.

– Ну, я думаю, нам с княгиней Устиньей не за что роптать на судьбу. Для нас выбрали лучших из мужей, – сказала Радмила.

– Твоя правда, княгиня, – кивнула Устинья.

– Речи великой княгини услаждают слух, а ее красота радует душу, – продолжал Менгу. – Да простит мне мою дерзость великий князь.

– Женщины неделю готовились к вашему приезду, досточтимый Менгу, – ответил Ярослав. – Не знаю, как бы княгиня уснула сегодня ночью, если бы не ваша похвала.

Вечером Стеша слушала впечатления княгини от разговора за столом.

– Он умеет держать себя в руках, но я-то видела, что ревнует… А посланник этот весь вечер на меня смотрел, как кот на сметану.

– Ох, матушка, с огнем играешь, – качала головой ключница.

Распахнулась дверь, и вошел Ярослав. Стеша быстро выскользнула из спальни.

– Не поможешь мне, любимый? – Радмила протянула мужу рукав, на котором не расстегивался крючок.

– Ты что творишь?! – Ярослав схватил ее за руку, чуть не порвав платье.

– О чем ты, господин мой?

– Ты вела себя, как базарная девка! Как последняя шлюха хвостом мела перед этим чертом косоглазым!

– Я просто проявила гостеприимство. Ты же сам просил принять его поласковее.

– Дура! – князь оттолкнул ее, и Радмила упала на постель. – Так бы и удавил этого змея.

Радмила решила, что все еще можно поправить. Она встала, разгладила платье и подошла к мужу, обняв его за плечи.

– Не ревнуй, князь.

Но тот резко скинул ее руки.

– Правду говорят: мужики с годами умнеют, а бабы – наоборот! – и быстро вышел из опочивальни.