Но здесь следует учесть такие моменты: описывая вершины Хары и Меру, древние певцы постоянно отмечали, что они покрыты лесом, изобилуют зверем и птицей, то есть никак не могут быть очень высокими.

Не стоит забывать и то обстоятельство, что низкое северное небо, специфическое положение солнца, а также то, что отсюда реки текли как на юг, так и на север (реки текут сверху вниз, а не наоборот), все это свидетельствовало для древних наблюдателей об одном – земля к северу поднимается, и здесь находятся самые высокие горы на земле.

Надо учитывать также, что высота горных массивов – это не нечто абсолютно стабильное, за тысячелетия возвышенности растут и опускаются. Стоит вспомнить, что целый континент – Антарктида – опустился под тяжестью льда на девятьсот метров. Скандинавский ледник был не меньше и с не меньшей силой давил на Европу, но здесь его давление уравновешивалось подъемом сопредельных частей платформы. При таких условиях, какова могла быть высота Северных Увалов, у западной оконечности которых ледник остановился?

Ледник окончательно растаял к восьмому тысячелетию до новой эры, и начался медленный подъем Скандинавии и опускание Русского Севера, которые продолжаются и сейчас. Но процесс этот идет скачкообразно, и у нас нет оснований сомневаться в том, что Северные Увалы были в пятом тысячелетии до новой эры выше, чем в наши дни.

И, наконец, в древних мифах говорится о том, что за горами Хара и Меру, на берегу Молочного моря, находится счастливая страна, обладающая теплым климатом, свободная от холодных ветров и рождающая обильные плоды. В рощах и лесах именно этой страны, где солнце восходит и заходит раз в год, обитает счастливый народ. Именно в этой стране помещают «Авеста», «Ригведа» и «Махабхарата» землю своих предков, место обитания богов и героев.

Конечно, сейчас трудно представить себе север Восточной Европы как «благодатный край». Мы привыкли к безликому, ущербному термину «Нечерноземье», связывая с ним представление о земле, где к северу от Вологды «царит патриархальщина, полудикость и самая настоящая дикость», где всегда крестьянину приходилось поливать своим потом скудную пашню, которая приносила ему жалкий, едва хватающий для пропитания, урожай.

Но так ли все было на самом деле?

Обратимся к выводам современной палеоботаники, науки, восстанавливающей древний облик растительного покрова Земли и соответственно тех климатических условий, в которых эта растительность могла существовать. Российский палеоботаник Хотинский пришел к выводу, что в шестом – третьем тысячелетиях до нашей эры подъем температур в лесной и тундровой зоне совпал с их падением к югу от пятидесятого градуса северной широты.

Ученые отмечают, что в четвёртом тысячелетии до нашей эры на севере Восточной Европы июльские температуры были выше, чем в настоящее время, на пять градусов. Но такое наибольшее потепление было свойственно той части континента, что расположена к северу от шестидесятого градуса северной широты (то есть за Северными Увалами), южнее оно уменьшалось и приблизительно на широте пятидесяти градусов северной широты температуры были близки к современным. Это при том, что в середине четвертого тысячелетия до нашей эры в северном полушарии на широтах шестидесяти градусов северной широты годовые колебания температуры были меньше современных на четыре градуса, а безморозный период на месяц-полтора больше современного.

О том, что территории за Северными Увалами и побережье Белого моря могли быть в древности (шестом – середине второго тысячелетия до нашей эры) цветущим краем, свидетельствуют факты недавнего прошлого.