– Те трое, кого я отправил в погоню, разделили между собой добычу по жребию. Кенья выиграл девушку. Он чувствовал себя обделенным, потому что верблюд (а это поистине бесценное животное) достался Нуру. Что касается Али, то он забрал себе седло, всю одежду девушки и ее длинный золотой нож.

– В общем, Кенья был недоволен своей долей добычи, но де Кастро заметил девушку, и она ему понравилась. В итоге он отдал за нее бинокль. Похоже, она пришлась ему по вкусу, ты же знаешь, как Жоао дорожит своим биноклем.

– И где она сейчас?

– Валяется связанная в шатре де Кастро.

– Послушай, Якоб, – возмутился Прайс. – Мне все это здорово не нравится!

Прайс всегда симпатизировал несчастным, обездоленным и угнетенным. Ему казалось несправедливым, что люди должны страдать лишь потому, что кто-то другой оказался сильнее. Рассказ Гарта рассердил Прайса, и, будучи человеком действия, он не стал скрывать своего недовольства.

– Мы тут довольно далеко от цивилизации, – спокойно ответил Гарт. – И здесь не действуют законы белых людей.

– Но мы все же белые! – горячо возразил Прайс. Видя, что подобными доводами Гарта не проймешь, он начал искать более веские аргументы. – Даже не беря в расчет порядочность и честь, мне кажется неразумным так обращаться с первым жителем чужой страны, попавшим к нам в руки.

– Вряд ли она какая-нибудь важная птица, – не согласился Гарт. – Иначе не болталась бы по пустыне в одиночку, полумертвая от жажды.

– Как бы там ни было, если мы будем обращаться с ней по-человечески, она сможет многое рассказать.

– Не беспокойся, она и так расскажет нам все, что знает, – невозмутимо заметил Якоб Гарт. – Сейчас она отказывается говорить, но де Кастро – настоящий мастер по части развязывания языков.

– Не хочешь же ты сказать, что он будет ее пытать?!

– Ты не знаешь де Кастро.

– Я должен ее увидеть, – решительно объявил Прайс.

– Лучше не вмешивайся, – посоветовал Гарт. – Жоао не понравится, если ты помешаешь его развлечению. Нам не нужны лишние неприятности.

Не отвечая, Прайс, кипя от ярости, пошел к шатру де Кастро.

Перед шатром он увидел небольшую группу людей, белых и арабов. Возле шатра стоял привязанный белый верблюд. Али гордо демонстрировал собравшимся свою долю добычи – абу из мягкой белой шерсти, камис из переливчатого шелка и тонкий золотой кинжал, по остроте не уступающий лучшей стали. Так, во всяком случае, хвастал Али. Рядом Hyp в лицах описывал погоню и отчаянное сопротивление девушки. Он даже демонстрировал желающим свой бок, на котором алела длинная царапина, оставленная ее ножом.

Стоявший чуть в стороне Кенья любовно поглаживал бинокль. Он улыбался как ребенок и поминутно подносил свою новую игрушку к глазам, глядя в бинокль то с одного конца, то с другого.

Прайс прошел прямо к шатру, у входа в который расхаживал раскрасневшийся от страсти де Кастро. Рядом с ним высился его подручный, Пашич, черногорец по национальности, служивший у Жоао на «Иньес» первым помощником. Смуглый, волосатый, сильный, как бык, он по праву носил прозвище Черная Обезьяна.

– Де Кастро, – начал Прайс, – я хотел бы поглядеть на пленницу.

– Эта сучка моя, – пробормотал азиат. Мгновение он стоял неподвижно, загораживая Прайсу вход; потом, не выдержав твердого взгляда синих глаз американца, отступил в сторону.

Девушка лежала прямо на голой земле. Она была почти голая, что неудивительно – ведь большая часть ее одежды досталась Али. Руки и ноги были связаны толстой веревкой из верблюжьего волоса. Прайс знал, что пленница хороша собой – иначе азиат не расстался бы ради нее со своим драгоценным биноклем. Но Прайс никак не ожидал увидеть такую красавицу.