В России, как известно, вывескам надо верить с осторожностью. Вот и в этом месте, хоть и называлось оно «Чайная», чай никто никогда не пил. Да если бы кто и попробовал здесь, в заведении, которое завсегдатаи ласково окрестили «Поганкой», попросить у буфетчицы Аллы стакан этого полезного напитка, на него, скорее всего, посмотрели бы как на инопланетянина. Ну в самом деле, что можно пить в чайной, расположенной недалеко от порта, где собираются моряки, китобои и различная специфическая шелупонь, которая всегда ошивается неподалеку от мест стоянки и погрузки-разгрузки кораблей? На международной морской фене подобная публика называется beachboarders (безработные матросы). В русском языке представителей этого племени, без которого жизнь в Сибири и на Дальнем Востоке прекратилась бы, зовут несколько короче – бичами.

Жизнь кипела тут с десяти утра, с самого открытия чайной, и до восьми вечера, когда могучая и горластая Алла или ее столь же внушительная сменщица Юля выталкивали пинками и матюгами тех посетителей, которые уже с трудом шевелили ногами. За деревянными столиками, покрытыми слоем навсегда въевшейся грязи, люди в тельняшках, фуражках и наколках, в бушлатах и ватниках бесконечно выпивали и закусывали. В этой чайной всегда можно было получить дельный совет, куда направить стопы, если появилось желание поработать. По весне сюда захаживали и весьма солидные, обремененные грузом ответственности товарищи. Умные помощники начальников экспедиций – геологических, гидрологических и прочих – искали здесь рабочих, желающих отправиться в бескрайние колымские просторы. Ну и, конечно, не обходили это заведение представители профессий, с которыми борется уголовный розыск.

С этим шалманом боролись, его пытались время от времени прикрыть, но торговля, которой эти гадюшники помогали выполнять план, пережидала очередную кампанию – и все равно их открывала невзирая ни на что.

Леша Котов, здоровенный парень лет двадцати пяти, сидел в углу, спиной к стене и лицом к выходу. Никого в этом шалмане опасаться ему не приходилось, но уж такая у него была привычка – располагаться в любом месте именно так – чтобы спина прикрыта и обзор широкий. В чертах его лица было что-то хищное, кавказское. Только вот волосы разрушали образ – выгоревшие, рыжие. Зато у него был роскошный южный загар. Так загореть можно, лишь находясь много месяцев не в средней полосе России и уж тем более – не под негреющем светилом Севера, а под бешеным солнцем южных широт. Впрочем, в припортовым кабаке, где каждый третий – моряк, тропическим загаром трудно кого-либо удивить. Как, впрочем, и полярной «летной» кожанкой, из-под которой виднелась тельняшка. Словом, обычный парень, из тех, кто болтается по «северам».

А все-таки – что-то в нем было странное, чужое. Может быть, очень внимательный взгляд. Не бегающий, нервный, как у зэков, а неторопливо, словно локатор, ощупывающий местность – ни на чем не задерживаясь, но и ничего не пропуская…

Перед Лешей стояли две кружки пива – одна пустая, другая отпитая на две трети – и тарелка с фирменной дальневосточной закуской – соленой красной рыбой. По краям стола расположились его кулаки, при виде которых сразу пропадало желание разговаривать с их обладателем на повышенных тонах. Леша курил папиросу «Казбек» и со скучающим видом поглядывал на сидящего напротив него мужика.

Тот, невзрачный и сильно небритый, одетый в видавший виды бушлат и засаленную «мичманку», являлся типичным представителем славного племени припортовых бичей. Таких в северных портах – хоть лопатой выгребай. Впрочем, люди они ценные. К примеру, за небольшие деньги всегда готовы подменить морячка на вахте у трапа, если у того вдруг нарисуется срочное дело в городе. В кабаке этот товарищ околачивался в рассуждении, у кого бы перехватить сто граммов на халяву. Граммы эти Леша ему уже купил – дерьма не жалко. Но бич, выпив и отказавшись от закуски, видимо, счел, что невежливо будет просто так отвалить – и теперь пытался развлечь Лешу беседой.