– Мое сердце давно отдано вам, – объявила Бертрада этому необычному государю, – но, если вы хотите, чтобы я принадлежала только вам, вы должны похитить меня!

– Когда и где вам будет угодно! Я готов сделать это прямо сейчас, я знаю, что больше не смогу без вас жить.

Король был мужчина решительный, но в этом отношении прекрасная графиня ему не уступала. Король также хорошо умел скрывать свои чувства, и покуда Филипп вместе с Фульком торжественно открывал в церкви Святого Иоанна новую купель и клялся своему хозяину в вечной дружбе, Бертрада, оставшаяся дома под предлогом недомогания, готовилась к бегству. Официальные проводы уже состоялись. Завершив визит, король покинул Тур сразу после церковной церемонии, чтобы отправиться в город Орлеан, где располагался королевский двор. Когда после полагающихся по обычаю взаимных поздравлений Филипп распрощался с хозяином и сел в седло, чтобы двинуться в обратный путь, Бертрада с учащенно бьющимся сердцем и улыбкой на губах слушала, как сначала взмывают в воздух, потом затихают громкие возгласы, которыми приветствовали отъезд именитого гостя. Бертрада знала, что очень скоро она снова встретится с Филиппом. Уедет он недалеко…

До первого же моста, переброшенного через речку Бёврон, где король остановится, чтобы устроить своей красавице ложную западню. Бертрада, взяв с собой лишь двух камеристок, ближе к вечеру села на лошадь и выехала из замка, сказав, что желает помолиться в ближайшем монастыре. Однако, едва выбравшись за городские стены, она пришпорила коня и галопом примчалась к тому, кого в мыслях уже считала своим любовником.

Через час под пологом шелкового шатра, который король приказал разбить на берегу реки, мечты пылкой парочки стали явью. То была чудесная, под звездным небом ночь любви, ночь неистовой страсти, которую они не забудут никогда. На другой день любовники, наслаждаясь медовым месяцем, отправились в Орлеан. Они старались не спешить, дабы посланцы Филиппа успели навести порядок в королевском дворце, где жила ни в чем не повинная Берта Голландская, жертва ожирения и любви к сладостям.

Из мнимой деликатности король счел не совсем удобным явиться с молодой подругой к старой жене… И потому в то время, когда в шатре король приобщал Бертраду к страстным радостям разделенной любви, его посланцы во весь опор мчались во дворец, чтобы сообщить королеве о крахе ее супружеской жизни и о довольно скором, неизбежном расторжении брака. Именно поэтому несчастной женщине дали время лишь собрать узел с вещами, потом посадили ее в закрытые носилки и под усиленной охраной отвезли в монастырь Монтрёй-сюр-Мер. Это был хороший, богатый монастырь, и для тогдашнего времени жить в нем было довольно удобно. К тому же это главное – Филипп не знал монастыря, более удаленного от столицы. Легко догадаться, какими глазами дети изгнанницы, толстый Людовик и его сестра Констанс, смотрели на ошеломляющее вторжение в их жизнь новой отцовской любовницы.

– Рано или поздно нам придется избавиться от этой женщины, – прошептала Констанс.

– Чем раньше, тем лучше, – эхом отозвался Людовик.

Этот общий замысел суждено будет осуществить Людовику, ибо прежде Бертрада избавится от Констанс – приятным, но неотвратимым образом, то есть выдав дочь Филиппа замуж.

Но что тем временем делал турский Менелай, супруг этой новой Елены? Естественно, Злой Фульк не преминул воспользоваться таким прекрасным поводом, чтобы прийти в неистовую ярость. Этот предок королей Англии, к несчастью, не стал родоначальником английского юмора. Он рвал и метал, осыпал Филиппа и Бертраду ругательствами, которые делали честь его богатому словарному запасу, и призывал весь христианский мир в свидетели своего горя. Все знали, что Фульк легко избавился от трех жен подряд, но всегда оскорбительно сознавать, что другой опередил тебя и оставил в дураках!