Впрочем, время шло. Герцог Гийом, сопровождаемый Монтгомери, отправился завоевывать Англию. Герцог осыпал почестями семью своего преданного слуги, но Мабиль не любила море. Она предпочитала жить в нормандских владениях, округлять их с помощью искусно раздаваемых отваров и допуская к себе в постель тех своих вассалов, кого находила неплохо сложенными. К великой радости, надо признать, собственного мужа, которого подобная жена теперь приводила в ужас: он больше не хотел жить с ней под одной крышей.

Спустя много лет, 2 декабря 1082 года возмездие наконец настигло отравительницу. В тот день Мабиль, верная старой привычке, выкупалась, как обычно, в ледяной воде речки Див. Румяная и посвежевшая, она вернулась домой, легла в чем мать родила (согласно обычаям того времени, спали голыми) на постель, стоявшую у жарко горевшего камина. Кстати, уже стемнело, и Мабиль, приказав подать себе обильный ужин, готовилась отойти ко сну, когда дверь распахнулась, и в спальню ворвались трое вооруженных до зубов мужчин.

Она не успела даже вскрикнуть: миг – и ее голова, срубленная мастерским ударом меча, покатилась по полу. Свершил этот подвиг кузен семьи Жируа, Гуго де Сожэ, у которого в пользу Мабили тоже был отнят родовой замок. После чего поборники справедливости растворились в темноте – сын Мабили, охранявший замок, даже не заметил их вторжения. Через несколько часов он для вида бросился за убийцами в погоню, но никого так и не догнал…

Нормандскую Локусту[1] похоронили в монастыре Троарн… Роджер Монтгомери, овдовев, спокойно продолжал свою ослепительную карьеру, которая привела его к посту вице-короля Англии. Там он с помощью своей новой супруги стал родоначальником английской ветви дома Монтгомери…

В 1092 году город Тур готовился отметить праздник Троицы с необычайной пышностью. Приказ графа Фулька был категоричен: необходимо сделать все, чтобы ожидаемый гость мог составить самое лестное представление о провинции Анжу вообще и о ее сеньорах Плантагенетах в частности, ибо упомянутый гость был важной особой! Речь шла о короле Франции Филиппе I, и поскольку он славился своим необыкновенным пристрастием к роскоши, Фульк понимал, что анжуйцам следует превзойти самих себя, дабы не ударить лицом в грязь.

Однако среди тех, кто ждал приезда короля, в Туре была одна особа, ожидавшая его с особым трепетом – Бертрада, прекрасная графиня Анжуйская, супруга сюзерена Анжуйского дома. Этот визит на самом деле был исключительно делом ее рук, и она возлагала на него большие надежды…

Несколько недель назад Бертрада, не в силах больше сдерживать свое жгучее любопытство, отправила Филиппу письмо, о котором можно лишь сказать, что оно было довольно необычным, так как замужняя женщина обращалась к женатому мужчине. Вкратце его содержание было таково: «У меня неудачный брак, я несчастлива в любви, ибо я, хотя никогда с вами не встречалась, люблю вас и поклялась, что не буду ни телом, ни душой принадлежать ни одному мужчине, кроме вас…»

Подобные признания поражают воображение, даже если ты женат, даже если ты король – но особенно если ты Филипп I. Этот французский король был человеком, мягко говоря, необычным. Сын Генриха I и русской княгини Анны Киевской (единственный случай, когда русская женщина стала королевой Франции), он унаследовал от матери ослепительную славянскую красоту, неистовый характер, имя Филипп – византийское и крайне редкое во Франции, где короли больше склонялись именовать себя Людовиками – и, разумеется, славянское обаяние. То обаяние, что навевало грусть на многих женщин в королевстве и приводило в восторг нескольких скромных счастливиц.