Отсюда и ряды исполнителей воли врагов истины, состоявшие в былые времена в основном из шпиков и палачей, всё активнее пополняются дипломированными специалистами с трудами, степенями и званиями, так чтобы при случае они могли подготовить вполне наукообразное опровержение новой идеи, объявить оригинальную теорию всего лишь незначительной модификацией старой, внедрить извращающие поправки в якобы устаревшую концепцию и т. д. При этом, как и всякие рядовые, учёные подмастерья власть имущих могут понимать, каким целям служат, а могут и оставаться в блаженном неведении на этот счёт; могут искренне разделять эти цели, а могут и не соглашаться с ними. Но пока несогласие ограничивается сугубо внутренним протестом, пока интеллектуальные жандармы – за страх ли, за совесть ли – продолжают обслуживать интересы своих работодателей, действующие исследователи могут относиться к ним только как к противнику.

* * *

Теперь о тех, кто, ставя палки в колёса развивающемуся знанию, соблюдает сугубо личный интерес. Впрочем, сразу оговоримся, не обо всех таких героях. Ведь создавать помехи изучению мира люди могут по самым разным причинам, далеко не всегда злонамеренно, а порой даже не подозревая о подобных последствиях своих действий или бездействия.

Например, разведчики неизвестного могут задерживаться на месте просто потому, что для очередного шага вперёд требуется дополнительное оборудование, которого сейчас нет, поскольку оно вообще предоставляется в ограниченных количествах, а то, что было, ушло коллегам из другой экспедиции, сумевшим наладить более доверительные отношения с бухгалтерией и завскладом. С другой стороны, когда руководство научного учреждения или отрасли в целом распределяет бюджет на исследования, удовлетворить при этом все заявки оно, как правило, не может и, соответственно, начинает своей властью урезать их. На этом процессе, безусловно, могут сказываться соображения фаворитизма или личной неприязни, но главным ограничителем здесь, очевидно, является исходная материальная база и только во вторую очередь – субъективные взгляды её распорядителей. Наконец, два научных работника могут, поссорившись вчера, сегодня начать строить друг другу козни в том числе на профессиональной почве, а через неделю или месяц, помирившись, опять дружно и энергично взяться за буксующие исследования. Если, конечно, по ходу размолвки их проект – в виду отсутствия результатов – не будет признан неперспективным и отложен на неопределённое время (по истечении которого выяснится, что до открытия оставалось рукой подать).

Однако бывает и так, что люди принимаются тормозить одни исследования не ради ускорения других и не для того, чтобы насолить кому-то персонально, а именно ради исключения любого “постороннего” продвижения, любых “чужих” успехов на некотором участке границы с неизвестным. Происходить это может, например, потому, что человеку, попавшему на передний край научного поиска и сумевшему самостоятельно что-то открыть или внести заметный вклад в важное коллективное открытие, не удаётся достойно выдержать «испытание медными трубами». В том смысле, что, однажды вкусив почёта, славы и других привилегий, предоставляемых учёным с передовой, такой человек решает, что всё это непременно должно сопровождать его и в дальнейшем. Хотя встречаются также деятели, изначально настроенные на то, чтобы быть “единственными и неповторимыми” в своей области, и ради этого они с первых же шагов начинают ставить подножки всем, в ком видят потенциальных конкурентов.

Правда, если честно, то подобные нюансы могут представлять интерес в основном для биографов или личных психотерапевтов таких персонажей. А для практической организации научной работы не столь уж и важно знать, почему тот или иной специалист из двух имеющихся способов оставаться в первых рядах – самому двигаться впереди всех и остановить движение других – допускает для себя второй вариант. Главное – это понимать, что такое возможно, и что учёный, начавший предавать знание, даже если поначалу он продолжает попытки лично добиться успеха, всё равно делает практически необратимый выбор.