Возможно, кстати, что именно миссис Эверест с ее безграничным влиянием на маленького Уинстона наделила его еще одной добродетелью, довольно необычной по тем временам. Черчилль всегда очень непринужденно чувствовал себя в женской компании. Для многих мужчин его поколения (да и последующих тоже) отношение к противоположному полу, которое мы сегодня назвали бы откровенно патриархальным, было естественным. Женщины тогда не имели права голоса. Черчилль и сам принял идею избирательного права для женщин довольно поздно. Однако, в отличие от многих его сверстников-современников, он умел заводить теплые и интеллектуально яркие дружеские отношения с самыми разными женщинами.

Но до этого была школа.

[11]

После подготовительной школы Черчилля – по его собственному признанию, от природы не слишком успешного ученика – отправили в школу Харроу: похожее на деревню учебное заведение на холме с видом на далекий Лондон. Хотя позже Черчилль утверждал, что спряжение латинских глаголов и арифметика были для него непреодолимыми ужасами, под крылом доброжелательного директора школы доктора Велдона мальчик процветал, обретя уверенность в себе и сформировав на редкость прогрессивные взгляды на образование (в числе прочего благодаря использованию учителями в качестве учебных пособий слайдов и волшебных фонарей для проекции фильмов). Этих взглядов он будет придерживаться и станет их пропагандировать всю оставшуюся жизнь.

«Был один из моих младших однокашников, с которым я сравнительно мало виделся в Харроу, но гораздо больше впоследствии, и с которым пребывал (если цитировать его же дарственную надпись на одном из томов “Мирового кризиса”[12]) “в постоянно меняющихся, но неизменно добрых отношениях”, а именно Уинстон Черчилль», – писал Лео Эмери, друг Черчилля на всю жизнь и человек, благодаря которому мир сегодня знает о том юном хулигане, с которым Эмери познакомился на школьной скамье.

«[Черчилль] в своей книге “Мои ранние годы”[13] очень забавно описал нашу первую встречу, – вспоминал Эмери в своих мемуарах. – Я стоял на краю школьного бассейна “Дакер”, как вдруг кто-то пнул меня ногой в спину, и я полетел в воду. Я всплыл, захлебываясь, и обнаружил, что виновником этого надругательства был шестиклассник, рыжеволосый веснушчатый мальчишка, которого я прежде никогда не видел».

Лео Эмери – впоследствии коллега Черчилля по Кабинету министров, его друг и тоже ярый противник политики умиротворения Гитлера – описал ту первую встречу с искренней теплотой, хоть и упустил пару важных фактов, рассказывая о немедленном возмездии, настигшем обидчика. Прежде всего он умолчал, что Черчилль, перед тем как столкнуть его в воду, сдернул с него полотенце, и он полетел в бассейн совсем голым. «Я немедленно и основательно отомстил ему физически – поймал и свалился в воду вместе с ним, чтобы научить его уважать авторитет старших». По воспоминаниям Черчилля, Эмери поступил суровее: схватив нахала, швырнул его в самый глубокий конец бассейна.

В жизни Черчилля и Эмери будет много параллелей. Оба будут репортерами во время Второй англо-бурской войны (1899–1902; британцы и белые африкаанс ожесточенно сражались на юге Африки, частично за золотые месторождения). Оба будут работать в британском правительстве (Черчилль – в качестве премьер-министра, Эмери – министра по делам колоний) в 1920-х, и оба встанут плечом к плечу в мрачные 1930-е, изо всех сил призывая Британию срочно приступить к перевооружению. К 1940-м и во время Второй мировой войны Эмери, ставший министром по делам Индии, с антипатией отзывался о резких высказываниях своего старого друга об этом субконтиненте и его народе.