– Так эта ведьма спасла тебя, – произносит священник с пренебрежительным смешком.

– Не понимаю вас, святой отец.

– Она спасла тебя от греха блуда. Сам бы ты не смирил свою плоть.

– Это…

– Молись за нее, – прерывает мои слова священник.»

Из воспоминаний меня вырывает скрип колес. По улице в направлении площади святого Иакова едет черная телега. При виде нее многие горожане творят крестное знамение и отводят в сторону глаза. Особо смелые выкрикивают что-то нецензурное в адрес проклятой ведьмы.

Как только телега равняется со мной, все звуки вокруг словно пропадают. Цепляясь за прутья зарешеченного окошка, подтягивается девушка, смотря на меня немигающим взглядом. Я готов поклясться, что в следующее мгновение время замирает. Мы встречаемся глазами. По спине пробегает морозный холод, заставляя рефлекторно сжаться, словно мы не в жаркой Испании, а где-то в северных землях. С неба разом помрачневшего неба падают крупные снежинки, будто сейчас резко наступила зима.

– Ты знаешь, что я не убивала, – слова девушки звучат, кажется, прямо в моей голове. – Ты ошибся, Лео.

– Я видел тебя там, – отвечаю, трясущимися от холода губами. – На тебе была ее кровь!

– Ты сумел рассмотреть это в темноте? – хохочет в голос.

От этого дьявольского смеха кажется, что вот-вот из ушей хлынет кровь.

– Ты же ведьма! – кричу, но за порывами ледяного ветра едва могу различить собственный голос.

– Да, – говорит девушка с блаженной улыбкой. – И я пыталась спасти хотя бы душу твоей любимой. Или ты, мой милый мальчик, считаешь, что тому, кто пришел забрать ее жизнь, нужна только плоть?

– А что же?

– Ему нужны их души! Запомни! – ее голос меняется на более тихий и вкрадчивый. – Плоть нужна, чтобы прокормить голодную свиту. Для него самого нужны души.

– Ты лжешь, ведьма! – сжимаю до боли кулаки, чувствуя, как ногти вспарывают кожу на ладонях. – Лжешь!

– Их будет тринадцать. Еще три души.

– Ты сгоришь на костре! Ты не сможешь больше убивать! – срываю голос от крика.

– Да, сгорю, – на этот раз она улыбается как-то грустно. – И не смогу больше никому помочь. Но это сделаешь ты.

– Я тебе не верю.

– Это временно, мой глупый мальчик, временно! Сегодня я умру вместо тебя, чтобы ты довел дело до конца, – ведьма высовывает руку сквозь решетку. – Ты будешь жить до тех пор, пока не поймаешь настоящего убийцу.

Ветер усиливается, закручиваясь по спирали. Снежинки бьют по лицу, кажется, рассекая кожу в кровь. Ведьма сжимает ладонь в кулак, и из него текуталые струйки, смешиваясь со снегом.

Видение пропадает так же внезапно, как появляется. Телега с характерным скрипом продолжает движение к месту казни. И лишь стремительно тающие на мостовой снежинки дают понять, что это было реальностью.

Провожу ладонью по щеке, чувствую какую-то влагу. Смотрю на руки и вижу кровь.

Что здесь только что произошло?

На ватных ногах иду вслед за толпой, стекающейся на площадь. Все хотят увидеть, как ведьма будет гореть на костре. Желающие пощекотать свои нервы стараются занять места поближе.

Совершенно оглушенный я выхожу на площадь. В центре сделан огромный костер вокруг столба. Впереди него расположена платформа, на которой стоят высокие церковные чины.

Толпа гудит, кому-то периодически удается перекричать этот шум .

– Сжечь ведьму! Сжечь!

– Смерть ведьме!

– Смерть!

– Смерть!

– Смерть!

– Сжечь!

Люди на площади напоминают единый организм, жаждущий чьей-то смерти.

А если она действительно не виновата? Но… Я же сам видел! Кале точно ведьма! Точно!

Взгляд падает на худую фигуру в белой рубахе до пят. Руки связаны за спиной, хотя шансов убежать у нее совсем нет.