Просьбу воскресить желания.

Заглушу вином я боль,

А закатами сомнение.

Жду, вернёшься в свою роль,

Окунёмся в наслаждение.

– Браво! Браво! – Гулябкин хлопнул три раза в ладошки и застыл под суровым взглядом жены. Та ещё и хмыкнула, а потом стальным голосом добавила:

– Превращу я сердце в сталь, и отправишься страдать в печаль. Поэт хренов. Какая из муз тебя вдохновила – Ира или Милана, или обе сразу?

– Дорогая, не поверишь, но единственным вдохновителем во всех моих делах, в том числе и в поэзии, являешься только ты. А каких-то Иру и Милану я не помню и на улице встретив, не узнаю. Что касается стихов, дорогая, то я сегодня вдруг вспомнил, как ты в начале нашего знакомства ни с того ни с сего прекратила со мной всякие отношения и перестала приходить на свидания. Если бы ты знала, как я тогда страдал, как я потом тебя добивался снова…

– А ты забыл, почему я тогда тебя вычеркнула из претендентов на соискание звания мужа? Вспомни, как ты самым бессовестным, пошлым образом ощупывал мою знакомую у меня на глазах. Вот ты сейчас напомнил мне это, и я подумала: дура была, что простила. Сколько волка не корми, всё равно в лес глядит. И если мужчина кобелём родился, то кобелём и помрёт.

– Ты неправа, дорогая, твои умозаключения основаны на косвенных уликах, которые и таковыми-то не назовёшь. Если бы я был таким, то давно уже кто-то из этих Милан дал бы о себе знать более существенным способом. А писульки-свистульки – это шуточки-прибаутки, которые не должны повлиять на наши крепкие семейные отношения, основанные на любви и взаимодоверии, – Ваня чмокнул Машу в щёчку и бочком отправился на выход, – я на объект. Дело не ждёт.

– Ну, поэт, смотри, моё терпение когда-нибудь лопнет.

Вырвавшись на свободу, Гулябкин с облегчением вздохнул и подумал: вчера гульнул, так гульнул. Милана ещё та штучка. После брудершафта сразу же в постель затянула, а потом пошла пьянка, но вроде бы была и ещё одна постельная сцена. Незадолго до окончания мероприятия вроде бы в квартире у Табунова появился какой-то разъярённый мужик, который ему ещё какие-то претензии предъявлял… Сейчас трудно вспомнить детали вечеринки, а вторая половина её вообще покрыта мраком с отдельными проблесками. Блеснула лучиком встреча с Ирой, но потом произошёл полнейший провал в памяти. Слава богу, что он в таком состоянии добрался до дома. Мелодия на мобильном телефоне прервала мысли Ивана. Звонила та самая Ира. Гулябкин, ответив на приветствие девушки, спросил:

– Мы о чём-то вчера договаривались?

– А ты разве не помнишь? – хихикнула Ира.

– Тебе бы, красавица, столько выпить, было бы не до хихиканья.

– Ну, извини. В таком случае я могу пофантазировать, – девушка снова хихикнула, – например, могу сказать, что ты меня обещал покатать на бульдозере по городу.

– Такое я мог ляпнуть, а ещё что?

– Что хочешь меня и извинился, что в таком состоянии не можешь, – хихикнул ночной лучик.

– И в это я поверю. Кстати, состояние мое будет готово к завтрашнему дню, – Иван прислушался к своему организму, который по неизвестным причинам никогда не требовал похмелья, – хотя, может, и сегодня уже смогу повоевать.

– Как раз это ты вчера и сказал, и пригласил меня на какой-то тайный китайский объект.

– Согласен проверить свою боеготовность, но предупреждаю: она может быть с подмоченным запалом. Два дня пью.

– Ничего страшного, ты мне в любом виде сойдёшь.

– Тогда выходи прямо сейчас на вчерашнее ночное место встречи. Я подъеду на «Лексусе» -кроссовере белого цвета, – Гулябкин посмотрел на окно своего дома, в котором жена махала ему кулаком, и крикнул ей, – я тебя ни на кого не променяю! В офисе буду после обеда.