Неужели было время, когда он думал, что никогда не сможет рассчитывать на взаимность? Теперь перед ним нет-нет вставал другой вопрос: сможет ли он когда-нибудь ответить взаимностью? Сможет ли кому-то довериться?

Перелопатив столько женщин, повидав столько измен, Асвад, казалось, очерствел настолько, что все их лица, все личности слились в одно серое месиво. В каждой он видел лишь клиентку, и единственное, что его интересовало, это сколько денег на ней можно срубить.

«Такова цена за твою новую жизнь, – съехидничал внутренний голос. – Что было бы с тобой, где бы ты сейчас был, если бы не Вагис? Сам знаешь ответ».

«Но я устал ее выплачивать. Я не вывожу. Я хочу…»

«Знаю. Знаю. Хочешь, чтобы тебя оставили в покое. Хочешь не напрягаться, но продолжать платить за бензин, техобслуживание своего мотика. И ипотеку».

«А так не бывает?»

«Не бывает».

«Почему?»

«Всем приходится чем-то расплачиваться. Твоя валюта – сделка с совестью и собственным достоинством. Не так уж дорого в наше трудное время, вокруг полно людей, которые платят за комфорт именно так».

«Я так больше не могу!»

«Хочешь поговорить об этом с Вагисом?»

Асвад тряхнул головой. Он так заговорился сам с собой, что едва не произнес последнюю фразу вслух. Обернувшись, он проверил, насколько далеко отплыл от пляжа. Незнакомая девушка еще стояла там, глядя в море, пока мальчик натягивал штаны на мокрое тело, неловко прыгая на одной ноге.

Пытаясь избавиться от потока философских размышлений, Асвад вскинул руки вперед и нырнул в набегавшую теплую волну.

6.

Едва Васька сказал волшебное слово «Замутим?», как у Фариза сладко засосало под ложечкой. Верный друг, сияя, похлопал себя по нашивке Adidas на ветровке. Знак означал, что во внутреннем кармане у Васьки спрятаны деньги, выданные на карманные расходы добрым дедом, только что получившим пенсию. Бабушка Фариза не отличалась такой щедростью, и всю пенсию отдавала матери, а та уже выделяла сыну жалкие сотки на «вкусняшки». Только мама не учитывала, что «вкусняшками» для выросшего сына были уже не печеньки и шоколадные батончики, и стоили они по-другому. Или подозревала и поэтому беспощадно урезала его бюджет?

Засунув руки в рукава курток, подальше от колючего осеннего ветра, оба друга поспешили к автобусной остановке, чтобы переместиться в соседнее село и «замутить». Мутить предполагалось шишки, благо человек, продававший их, не смотрел на национальность и социальный статус покупателей и двигал товар всем, кто вызывал доверие. За Ваську поручились, потому он был вхож в узкий круг клиентов точки, а Фариз его всегда сопровождал, поэтому и к нему вопросов не возникало.

Железная, обитая пыльным бордовым материалом дверь беззвучно открылась, пропуская их обоих в небольшую однокомнатную квартирку на пятом этаже пятиэтажки. Отдувающиеся после подъема пешком на верхний этаж, Фариз и Васька ввалились в узкий коридорчик и пожали руку долговязому рыжебровому парню, бритому почти под ноль.

«Готовится к зоне что ли?» – в который раз промелькнуло в голове Фариза, но вслух он произнес лишь стандартное «привет».

Парень, барыга по кличке Рон, привычно глянул за спины друзей на лестничную клетку и закрыл дверь.

– Добро пожаловать в Хогвардс, – криво усмехнувшись, сказал он и прошел в зал, одновременно служивший ему спальней и хранилищем незаконного вещества.

Парни последовали за ним и в смущении остановились на пороге – в дальнем углу комнатушки, вальяжно закинув ногу на ногу, в изъеденном кошками и молью кресле сидел взрослый мужчина непонятной, но явно не русской национальности. Обычно Рон не допускал пересечения клиентов, хотя в принципе многие друг друга и так знали, и к горлу Фариза поначалу подкатил ужас. Кто это? Мент? Опер? Подстава? Мужчина поприветствовал их легким кивком головы и демонстративно уставился в телефон, а Рон как ни в чем ни бывало подошел к письменному столу, отодвинул один из ящиков и достал пакетик с зип-локом, набитый зеленоватыми бошками индики.