Никогда Валь не считала, что может лишиться чувств от переизбытка чувств, но теперь она буквально повисла в его руках, не в силах даже шевельнуться. Она хотела, чтобы он обнимал её вечно. Чтобы его тепло, такое близкое, никогда не покидало её.

Из бравого авантюриста, мечты всех девчонок, он превратился в надёжного и ласкового мужа – мечту всех таких, как Валь. Так что он никогда и не переставал быть идеалом.

Только она прекратила о нём вспоминать!

– Ада… – выдохнула было она, но монарх тут же приложил палец к её губам, веля не произносить его имя вслух. Ещё раз окинув взглядом мещанский камзол и желтоватую рубаху его, Валь наконец поняла, что он маскируется.

Хорошо хоть зрелище, которое они устроили своими нежностями, именно в кабаре не привлекало ничьего внимания.

«Дядя, неужели ты знал, чёрт же ты распроклятый!» – думала Валь, и её улыбка воистину сияла до ушей. И не могла никак сойти, даже когда Адальг усадил её на диван, за столик, и сам сел рядом. Ей даже казалось, что она сейчас заплачет, хотя она никогда не плакала.

С тех пор, как узнала, что он обручился с Эпонеей, конечно.

– Я тебя не узнал, – весело прошептал Адальг. Его глаза излучали неподдельное обожание и радость воссоединения со старым другом.

У него вообще было много друзей, и Валь никогда не пыталась заполучить этот свет лишь для себя. Всегда ей казалось, что кому-то достаётся больше, а кому-то и вовсе удастся пойти с ним под венец. Но теперь она улыбалась и улыбалась, и ничто не могло её остановить.

– Я тебя… я тебя тоже, – не веря своему счастью, выжала она. Хотя формальности с королевской семьёй были строже остальных, у неё язык не поворачивался обратиться на «вы». – Ты стал таким взрослым…

– Так и ты…

– А когда же мы в последний раз…?

– Да вспомнить бы… Помнится, то было лето, и твой муж был… Пикник что ль был какой у Беласка…

– …а ты был в таком сливовом плаще…

– …а у тебя был такой славный мальчишка… Сепхинор!

«Ты правда помнишь его имя?» – изумилась Валь. Её рука сама продолжала сжимать его пальцы, будто боялась, что он сейчас растворится, исчезнет на своём континенте.

Он же тененс, с ума сойти! Она никогда почему-то об этом не думала. В детстве она даже не замечала, что её обожаемый друг вовсе не змеиной породы.

– Значит, это было четыре года назад, – подвела она черту. Во рту постоянно пересыхало от слов и чувств, что просились быть озвученными. Веки даже не моргали, лишь бы не пропустить ни секунды созерцания его лица. «Да, это было четыре года назад. Сепхинор получил своё имя ровно в год, но ты ещё не сватался к Эпонее. Эпонеи вообще не было на Змеином Зубе. Были только мы».

– И за четыре года ты стала такой королевской коброй, – проурчал Адальг и положил вторую руку поверх её пальцев. И сжал. – Никогда бы не сказал, что это ты! Прямо придворная дама!

– Да ты себя-то видел, рыцарь-бакалавр? Ты теперь больше, чем тролль! И… такой взрослый.

Они оба притихли, глаза изучали лица друг друга, и вновь и вновь увиденное заставляло их сиять ярче.

Адальг оборвал это красноречивое молчание первым. Он склонил голову, уставился на переплетение их пальцев и произнёс негромко:

– Я, право, даже не думал, что ты всё же придёшь. Но я не мог с тобой увидеться нигде за пределами этого борделя…

– Это кабаре!

– …ну, то есть кабаре, да. Я прибыл тихо и уеду так же тихо, потому что… потому что вся эта идиотская история с Демоном зашла слишком далеко, и его пора остановить, а не то он и впрямь решит, что может меня одолеть.

Валь наконец сделала вдох и чуть приглушила свой восторг. Всю осень она отмахивалась от новостей о мятеже графа, а ведь Адальг, получается, имел самое прямое отношение к тому, как развивалась вся эта история.