Генерал Сульир носил шлем в виде змеиной морды даже в помещении, и его ксакала, смертельная змея бледно-палевого окраса, располагалась на его плечах. Она была такой же медлительной и неподвижной, как и он сам. Присмотревшись к его глазам в прорезях шлема, Валь разглядела напряжённые красноватые сосуды и поняла, что капитан стражи тоже пьёт. Его депрессия началась ещё в июне, тогда, когда умерла его жена, и её как раз хоронили у Моррва. Теперь единственной отрадой генерала стал его сын Фабиан, озорной малый, едва достигший совершеннолетия; Глен как раз отлично с ним поладил, пока собравшиеся болтали перед заседанием.

– Уважаемые члены собрания, – ровно в пять часов по полудни обратился к присутствующим лорд Натан Луаза. Почтенный и крупный дворянин, он упирался своим животом в бюро, за которым сидел. – Ноябрь принёс нам много неспокойных новостей. Буквально на прошлой неделе Харциг прекратил торговое сообщение с нашим портом, и теперь из-за морской блокады мы рискуем встретить дефицит некоторых товаров. В связи с этим предлагаю ввести ограничение на покупку этих товаров в одни руки, чтобы предотвратить преждевременное запустение торговых складов. К списку таких номенклатур относятся вина, шелка, табачные изделия, косметические средства…

«…и басма», – подумала Валь сердито. С самого лета, пока длилась вся эта канитель с восстанием, она не могла пополнить свои запасы, потому что басму возили с юга, из Цсолтиги. А потом ещё поделилась с Банди. Однако она знала, что лорд Себастиен Оль-Одо имеет выход на стратегические каналы распределения реагентов для госпиталей и исследовательских центров, а значит, он мог ей помочь разжиться хотя б горсточкой красителя. Подводить брови углём ей порядком надоело, тем более что дождь каждый раз грозился смыть её усилия.

– Тринадцать за, два против. Принято! Теперь, господа, давайте рассмотрим выдвинутое мистером Николасом Уизмаром, нашим представителем торговых гильдий, предложение о снижении ввозных пошлин для купцов из Астегара и Берана.

– Спасибо, лорд Луаза, – поклонился собранию Николас. Характерный тененс, он был темноглаз и веснушчат, и его пышные кудрявые волосы отсвечивали золотом. – Я действительно пришёл к выводу, что блокада мятежников не застрагивает северную область Дикого моря, и при желании мы можем восполнять дефицит с помощью подданых Праведного города.

– Но астегарцы всегда задирали нос, не желая с нами иметь никаких дел! – возмутился одноглазый граф Барнабас Хернсьюг, старший сын леди Люне – тот самый, что, по её словам, засматривался на тененску. – Дружить с ними теперь – признавать свою слабость!

– Именно, – кивнул Николас. – Но сейчас астегарцы в таком же положении: граф «Демон» Эльсинг взял контроль над основными торговыми путями, и им неоткуда брать привычные им импортные товары. Тем более, известный алкоголь Змеиного Зуба – виски, бренди, ром, коньяк – они и так закупали у нас, просто через посредников в Харциге. Ежегодно на этом мы теряли тысячи иров поступлений в казну. А таким образом мы сможем выиграть от конфликта континентальных дворян, а не участвовать в нём своей экономикой.

Мысль показалась дельной всем присутствующим. Хоть Николас был и тененсом, нельзя было отрицать, что он действует на благо острова. Решение было принято с небольшим перевесом, и Валь педантично записывала каждый пункт в хронику собраний. По своему обыкновению она не вникала в происходящее и из всего процесса вынесла для себя только два главных вывода: ей наконец-то удалось, что бы ни говорил Рудольф, упрочить положение семьи Моррва среди аристократов. А второй – что надо как можно скорее достать себе ещё басмы, а то так, не ровен час, остров останется в торговой блокаде до лета. Ненужный захватчикам уже сколько веков, Змеиный Зуб при любом конфликте страдал из-за отсечения от мирового сообщения, как и теперь. Так что в ближайшие дни после собрания она поспешила заняться этим.