Немного отдышавшись, подошёл Осип к плотникам. Взял в руки гвоздь и вздохнул облегчённо – на шляпке виднелось монастырское клеймо. То, что нужно!

– Чего тут шаришься? – вырвал из рук подьячего гвоздь рыжебородый плотник. – А ну, к своим быстро иди! А около меня нечего шариться…

– Уйду, уйду, – торопливо закивал Осип. – Гвозди у тебя, больно, хороши. Где берёшь такие? Мне вот тоже гвозди нужны. Избу я надумал ставить…

– Хозяин гвозди приносит, вон у него и спроси, если он с тобой разговаривать станет, а моё дело маленькое, – буркнул плотник, показывая пальцем на человека, зашедшего за угол сарая. – Вон он пошёл.

Разглядеть того человека подьячий не успел, и хотел побежать к сараю, но тут его надсмотрщик за шиворот схватил.

– Ты чего тут мечешься? – хрипел здоровяк над самым ухом Осипа. – Нанялся копать, так копай, а другим работать своими разговорами не смей мешать! Копай! А ну встали все! Копать! Так вашу не так! Копать!

Пришлось подьячему опять взяться за тяжёлый заступ. Теперь он копал, размышляя, а что ему надо сделать во время следующего перерыва. Первым делом он решил узнать: а что за углом того сарая, за который ушёл хозяин, добывающий гвозди для плотников.

«Конечно, за углом тот хозяин не сидит, – размышлял Осип, выбрасывая из ямы тяжелую глинистую почву, – но нужно обязательно посмотреть, какие за тем углом есть дорожки с тропинками. Может, какая из них и приведёт меня к месту нужному».

Тропинка за углом оказалась одна, привела она подьячего к стене из толстых брёвен и опять куда-то завернула. Осип выглянул за угол стены и увидел прямо перед собой стрельцов. Два стрельца сидели на лавке и о чём-то степенно беседовали, но, вдруг, служивые встрепенулись. То ли ветка под ногой подьячего хрустнула, то ли ещё чего, только стрельцы вскочили с лавки, схватили пики и… Дальше Осип смотреть не стал. Он быстро отступил назад и, заметив у противоположного края стены канаву, помчал туда. А из канавы той под стену было что-то, вроде подкопа. Вот в этот подкоп подьячий и заполз, словно проворная ящерица. А что ему ещё оставалось делать? Из-за угла вот-вот стрельцы выбегут, а с другой стороны злой надсмотрщик беснуется. Стрельцы, по всей видимости, его заметили и, переругиваясь, подбежали к той самой канаве. Ничего хорошего от встречи с сердитыми стрельцами никак нельзя было ожидать, и Осип пополз во тьме подальше от лаза. Во тьме прятаться легче, чем на свету.

Государь российский Фёдор Алексеевич проснулся сегодня рано и сразу сел к окну читать. Читал долго, даже от трапезы утренней отказался. Только рукой махнул стольнику, когда тот пришёл к столу пригласить. Потрапезничать Фёдор Алексеевич соизволил только после полудня. После трапезы государь решил отдохнуть, уснул и проснулся, когда солнышко скатилось к крестам храмов златоглавых. Умыв лицо, Фёдор Алексеевич сел на высокий стул и спросил постельничего, не ждёт ли кто внимания царского. Оказалось – что ждут внимания. Первым пришёл к государю боярин Семён Языков.

– Как почивал Государь? – уважительно склонил голову боярин, но Фёдор Алексеевич на спрос этот только рукой махнул, дескать, хватит о пустом, начинай о важном.

– Из важного… Говорил я вчера с посланником царя польского Яна, с Окрасом. И намекнул мне Окрас, что рад будет бы их король весьма, когда ты Артамона Матвеева простишь.

– Чего? – Федор Алексеевич удивлённо глянул на Языкова.

– И гость из Голландии, что к Андрею Виниусу приехал, тоже говорил, что в стране их многие большие люди переживают за Артамона Сергеевича. Волнуются и просить тебя, чтоб вернул ты Матвеева в Москву.