– Господин Лихов… – оторопело забормотали они.

– Идите уже.

Без лишних слов парни растворились в темноте.

Поздней ночью на улицах острова почти никого не бывает. В темноте время от времени вспыхивал огонёк его папиросы, негромко постукивали каблуки ботинок о мостовую. Свернув с набережной, Максим шагнул под длинную арку, похожую на туннель и оказался во внутреннем дворе дома. Наверху небо располосовали железные балки стеклянной крыши без стёкол. Весной среди перекрытий вили гнёзда птицы. Вдоль стен, огибая окна, тянулись трубы, на уровне второго этаж противоположные стороны двора соединялись мостиком.

С этого двора было три выхода на улицу, если не знаешь подробностей. И минимум шесть, если живёшь здесь. В глубине двора виднелась каменная пристройка, похожая на нарост на стене дома, с шаткой дверью и перекосившимся окном, украшенным треугольным аттиком. Белая краска местами облупилась и облетела.

Максим толкнул расхлябанную дверь, очутившись во флигеле, заваленном хламом, открыл следующую дверь и сразу попал в длинный коридор. Дверь сбоку вела в гостиную. Маленькая комната с зелёными обоями, старинным, ещё довоенным столом в центре, посередине которого стоял пузатый блестящий самовар в окружении разномастных чашечек и розеток с вареньем, мёдом, вазочек с конфетами и печеньем. Вдоль стен выстроились несколько буфетов, тяжёлых, с резными завитками на дверцах, кресла с изящно изогнутыми спинками и потёртыми сидениями. Под окнами стоял диван на высоких ножках-лапах, обтянутый алым атласом. За стеклянной дверцей книжного шкафа громко тикали массивные часы. Максим взглянул на циферблат, показывавший четверть часа.

– Да, я не сплю, – с едва заметным вызовом в голосе произнесла Рада, сидевшая за столом и потянулась к пустой чашке. – Будешь чаю?

– Нет.

Максим подошёл к окну, отодвигает тяжёлую занавеску, и так и остался стоят, привалившись к шкафу.

– Ты что-то хотела? – спросил он, когда молчание стало затягиваться.

Проигнорировав вопрос, Рада взяла заварочный чайник, налила в чашку чай, очень аккуратно, сняв ободком чашки каплю воды с заварочного чайника, затем добавила кипятка из самовара, поставила чашку на блюдце, подвинула к Максиму.

– Присядь, – велела она.

Максим бросил ещё один быстрый взгляд в окно, но, не став спорить, снял картуз, сел, сцепив руки, наклонился вперёд, изобразив готовность слушать. Рада сделала маленький глоток чая, не спеша начинать разговор.

– Никита ещё не вернулся. Где бы он мог быть, не знаешь? – спросила она, посмотрев на внука поверх чашки.

– Отправил его по делу.

– Вот как?

– С бригадой. – Он откинулся на спинку стула, закинул ногу на ногу и сцепил пальцы в замок.

Рада покачала головой.

– Глеб знает про твоё «дело»?

В доме было очень тихо и пусто. Тепло. За окном снег стал гуще, двор немного посветлел от белизны. К рассвету город припорошит белоснежным.

– Завтра соберу совет, – произнесла женщина, не дождавшись реакции. – Я решила отойти от дел. Пусть будет так. Воевать со взрослыми внуками из-за власти просто смешно, в конце концов.

На сообщение Максим никак не отреагировал, понять, о чём он думает, Рада не могла. «Что творится в голове у этого мальчишки?», – гадала она.

– Глеб поехал за Велигу. В центр, – сказала Рада. – Забрал всех людей.

– Знаю, – откликнулся Максим, вытащил из внутреннего кармана портсигар.

– Не дыми в доме.

Парень послушно убрал папиросы.

– Ведь столько раз просила… – проворчала Рада. Вздохнув, она сделала глоток и снова покачала головой: – Правда, ты никогда никого не слушаешь. Когда я говорила твоей матери, что она не занимается твоим воспитанием, она отвечала, что ты и сам неплохо справляешься.