Надо будет поговорить с отцом о расторжении помолвки. Если я и впрямь вижу будущее таким странным способом, то моё совершеннолетие превратится в настоящий кошмар, полный унижений… или не превратиться, если я отменю празднование… или не превратиться, если я не буду трогать Вирджинию… тут много «если». Но одно я знаю точно – к своему жениху я остыла. И представлять себя замужней больше не желаю: по крайней мере, не в ближайшее время и уж точно не с Рафаэлем.

– Папа, нам следует поговорить о моём браке, – выловив отца на кухне почти случайно, произношу уверенно, – о! Вы налегаете на мои печеньки? Я думала, они готовятся лишь для меня, – замечаю, уперев руки в боки.

– Я только одну: их вкус помогает бороться со стрессом, – по-деловому отвечает отец, быстрым движением убирая крошки со рта.

– Кому вы рассказываете? Я ем их с детства, – фыркаю, затем осознаю сказанное, – что-то случилось?

– Пожалуй, нам и впрямь стоит поговорить, Вайолет, – тяжело вздыхает отец и указывает рукой на табурет возле разделочного стола.

Ого. А на кухне мы, пожалуй, впервые разговариваем.

– Про меня опять ходят какие-то слухи? Клянусь вам, я не нарушала обещания и вела себе, как подобает юной леди! – иду на опережение.

– Нет, дело не в твоём поведении. Скорее в поведении твоего жениха, – озадачивает меня отец.

– А что с ним?

– Вайолет, скажи честно… ты всё ещё желаешь этого брака? – спрашивает он, взглянув мне в глаза.

– Нет, – отвечаю честно.

– Правда? – отцовский взгляд становится пристальным.

– Правда. Я как раз хотела попросить вас расторгнуть нашу помолвку. Но почему вы спрашиваете меня об этом?

– Потому что поразмыслил, что просто так ты бы не стала напиваться и обвинять его в симпатиях к другой… с тех пор вы даже не поговорили толком – а после вашей единственной встречи на лестнице ты только и делаешь, что днями напролёт бродишь по площади… Ты даже книги свои любимые перестала читать!

– О, папа! – умиляюсь его заботе, – Вы решили, что я расстроилась из-за слов Рафаэля, брошенных мне три дня назад? Или из-за того, что он не нанёс мне визит с тех пор?

– Ты обижена, дочь. Я могу это понять. Но разрывать помолвку, так и не встретившись с тем, кого ты любишь так сильно…

– Папа, любовь проходит, – развожу руками и замолкаю, заметив, как отец опускает голову.

– Ты всегда была слишком категоричной. Но рубить с плеча из-за невысказанной обиды накануне совершеннолетия…

– Отец, вы думаете, разговор нам двоим поможет? Вы же сами ранее верно подметили – моя выходка была недопустима, но претензия появилась не на пустом месте!

– Поговорите, – весомо произносит отец.

– Папа…

– Сегодня вечером. У нас. Во время ужина.

– Папа! Я не хочу видеть Рафаэля! – восклицаю и тут же соображаю, как это выглядит со стороны.

Так, будто я и впрямь на него обижена. Очень по-детски и не достойно леди.

– Хорошо, я поговорю. Мы поговорим. Но обещайте, что, если мы с женихом ни к чему не придём, вы позволите мне отменить помолвку, – опускаю взгляд на свои ладони, – ни светские балы, ни престижное положение невесты наследника меня более не прельщают. Мне не за что цепляться в наших отношениях с Рафаэлем, поверьте мне, пожалуйста.

– Если ты и впрямь настроена серьёзно и отдаешь себе отчёт в своих действиях, я не только отменю твою помолвку, но и разорву все связи с королевской семьёй: мне никогда особо не нравилось наше сотрудничество… – каким-то странным голосом протягивает отец, жестом указывая вошедшей прислуге, чтобы приготовили чай.

– Какое сотрудничество? – переспрашиваю, заинтересовавшись.

– Не имеет значения, – качнув головой, отрезает отец, – Я просто хочу, чтобы ты знала – мне для тебя ничего не жалко. Но единственное моё желание – это чтобы ты была счастлива, доченька, – и он берёт мои руки в свои.