Да и выглядеть девушка старалась, как типичная офисная мышь, даже очки прикупила для солидности, чтоб, значится, с клиентами удобнее разговаривать было. С солидной дамой дела иметь сподручней, чем с соплюшкой зеленой – о том, любому и каждому известно.

Очнулась девушка от холода и еще от того, что ее куда-то кто-то тащил. Тащили прямо по земле голой попой.

Ужасно болела голова, распухший нос и разбитые губы. Жгло между ног.

Таня соображала очень медленно, даже не стонала от боли.

Все было, как в тумане.

О том, что с ней произошло что-то плохое она догадалась сразу, не смотря на слабость и туман, плывущий в голове.

«Машина, фары, громкая музыка и эти.. гиены.. – мысли в голове ворочались медленно, а руки, так и вовсе отказывались повиноваться. – Слюнявый со своими поцелуями.. Удар, и..??»

Вот в этом «и», заключалась трагедия.

О том, что ее избили и изнасиловали, девушка уже догадалась. Но, почему ее не бросили на обочине? Натешились вдоволь и теперь… Теперь, куда-то тащат?

– Давай к реке. – противный гнусавый голос казался очень знакомым. – Тащи давай, немного осталось.

«Губастый. – совершенно точно определила личность говорившего Татьяна. – Тот, что за рулем был. Вот я дура – надо было сразу в кусты сигать.»

– Может, тут бросим? – кто-то больно и сильно пнул девушку в бок, прямо по ребрам. Сразу стало понятно, что пинают не в первый раз. Тане стоило огромного труда не застонать и не показать, что она очнулась. – Разлеглась, корова. Вроде худая, а тяжелая, аж дыхалку спёрло. Давай бросим, она же квелая совсем. К чему надрываться? Ночь длинная, сама сдохнет.

– А, если не сдохнет? – Таня слегка приоткрыла один глаз, пытаясь хоть что-то рассмотреть. – Если не сдохнет и в полицию приползет? Меня папаша по любому отмажет, а вас, кто? Оно вам надо, срок на себя вешать? Машина у меня приметная, отыщут на раз. Мне неприятности не нужны, тем более, за какую-то девку. А так, концы в воду и все. Сейчас камушек к ногам привяжем и тю-тю.. Буль-буль, ракам речным на радость.

Губастый ухватил жертву за ноги и потащил дальше, прямо по земле, обдирая голую кожу девушки о камни и колючую траву. Татьяна кусала губы, сдерживая стоны и молила Бога о том, чтобы никто не заметил, что она пришла в себя. Деревенские девушки – они крепкие. Татьяна, как раз из деревенских. Поплакать еще успеется. Потом. Если оно будет, это «потом». Выжить бы!

Насильников было двое, но девушка очень хорошо помнила, что в машине их было на одного больше. Третий отстал? Остался с теми девицами?

«Те девушки, их, что, тоже? – сердце Татьяны ухнуло куда-то далеко, наверное, в самые пятки. – Ой, как же больно!»

Словно отвечая на ее мысли, второй буркнул.

– А, эти, что? Не разболтают? Они же все видели.

Губастый презрительно хрюкнул.

– Что они там видели? Они же в умат – обкурились так, что маму родную не признают. А эта чистенькая, приятная во всех отношениях, строптивая только. Меня, вон, за губу укусила, дура. Теперь, шрам останется. Так что, не переживай – шмары проспятся и ничего не вспомнят. Первый раз что ли? Да и вообще, они, подруги испытанные. И не такое видели. За лишнюю копейку, мать родную продадут, а кому и не вспомнят.

В этот момент голова Татьяны подпрыгнула на камне и девушка, не сдержавшись, слабо застонала. Она тут же испуганно притихла, зажмурив глаза, но было уже поздно – её услышали.

– Живая! – губастый презрительно сплюнул, пихая жертву носком ботинка по многострадальным ребрам. – Я же говорил – подстраховаться надо. Бабы, они, как кошки – живучие! Так, что, не ленись, давай тащи. В воду, оно надежнее всего будет. Пока всплывет, пока то, да се…