Не прошло и трех месяцев, как немцы начали войну. Могилу, указанную в письме, я отыскал в сорок втором году по моей фотографии, под которой мелкими буквами была написана фамилия моего друга. Я не рискнул производить раскопки, а решил воспользоваться одним из фокусов в духе покойного друга: позвонил в гестапо и сообщил, что на его могиле подпольщики устроили тайник. Как я и предполагал, трое гестаповцев отправились на тот свет, а вслед за ними… триста заложников.

Я вернулся к могиле только в первые дни после победы, когда оправился от потрясения, нанесенного мне сообщением о смерти заложников. Под мраморной плитой, треснувшей от взрыва, находился сундук. Поистине, коварству моего друга не было предела: под сундуком была еще одна мина, но она не взорвалась. Помимо нескольких изделий Фаберже в сундуке находилась коллекция бриллиантов и изумрудов, многие из которых принадлежали царской семье. Я взял из награбленного только яйцо из горного хрусталя с чудесным образом внедренными в него драгоценными камнями, составляющими фигуру Афродиты, выходящей из морской волны. Все остальное поместил на хранение в Швейцарский государственный банк с условием вернуть на Родину после того, как на русской земле в 2025 году по заверению Нострадамуса мерзость, рожденная октябрем, найдет окончательную гибель, что возможно только при возвращении императора.

Перспектива аллеи с высоткой на Красной Пресне вдали. Пестрый воздушный змей летит над верхушками деревьев. На каток въезжает легковая машина и начинает скользить, вращаясь, по льду. Вокруг нее кружатся дети и фигуристы. Человек с паяльной лампой вырезает из ледяных прямоугольников и кубов вычурные статуи сказочных героев.

– Эй, паяльных дел мастер, – говорит вылезший из остановившейся, наконец, машины агент в штатском, – ты почему вождей не ваяешь, а? Развел тут, понимаешь, зверинец!

– Вождей нельзя.

– Это еще почему? – угрожающе спрашивает человек в штатском.

– Растают. Кто будет отвечать?

– А-а, ну ладно!

Воздушный змей парит между статуями. Человек в штатском следит за ним пальцем.

– Ишь, разлетался!

В квартире генерала Шкловского раздается звонок. Открывает дверь, за ней – кабанья морда. Хохочущий двойник отнимает маску:

– Здравствуй, брат. Я только что из Финляндии.

Генерал захлопывает перед ним дверь и говорит себе в зеркало: «Нет у меня никакого брата… в Финляндии». На стойке буфета фотография: мальчик в гусарском мундире на коленях у благообразного господина с бакенбардами в кабинете, заставленном произведениями искусства в стиле арт нуво.

– Ты знаешь, – говорит генерал жене, – пожалуй, нужно эту фотографию уничтожить или хотя бы убрать.

Перед входом в подведомственную больницу генерал замечает черную победу с агентами в штатском. Проходит, делая по пути какие-то замечания, по коридорам больницы между двумя шеренгами висящих вниз головой сумасшедших в смирительных рубашках.

– Это кто? – спрашивает Шкловский.

– Антиподы, – заявляет главврач, – новое веяние в психиатрии.

– Чье веяние?

– Самого Лебедева!

– А-а, нашего Лысенко от психиатрии. Помогает?

– В отдельных случаях.

– Сократите время процедуры до трех минут.

– Лебедев каждый день приходит с проверкой.

– Умываю руки перед гением. Всю жизнь мою руки, потому-то и чистые, – показывает он окружающим.

– Хи-хи-хи-хи, – мерзким механическим голосом хихикает очередной дебил.

– Извините, но вы должны здесь расписаться, – говорит со смущением главврач в кабинете.

– Что это? – берет генерал в руку бумажку.

Главврач воздевает руки к небу и делает движения, выражающее крайнее сожаление: