До боли стиснув зубы, Антон направляется прямо к каталожным шкафам вдоль дальней стены. Последние сто лет на границе Талиня все спокойно, королевство защищено от конфликтов, но командным пунктом по-прежнему пользуются как центром управления дворцовыми делами. Пальцы Антона скользят по украшенному резьбой столу слева от него, касаются неровной поверхности, задевают до сих пор не убранные чайные чашки. Открывает первый попавшийся на глаза каталожный ящик, выдергивает его на всю длину, пока лязг металла не предупреждает, что дальше его уже не выдвинуть. Пыль взметается из-под пальцев, пока он перебирает папки и быстро прочитывает этикетки. Воровство, нападение, нарушение прав собственности, применение оружия, охранные судебные предписания…

Он с грохотом задвигает первый ящик. Здесь только обвинения в мелких преступлениях, совершенных в Сань-Эре. А не то, что он ищет. Он обводит взглядом всю комнату, размышляя, где бы могла храниться нужная ему информация. Вместо экранов и машин в командном пункте преобладают стеллажи с толстыми книгами. Стены завешаны картами с закрутившимися краями, потемневшими от времени. Кто-то немного раздернул в стороны тяжелые шторы на одном из окон, щель между ними достаточно широка, чтобы комнату освещали электрические фонари снаружи.

Антон пробует поискать в следующем шкафу. Здесь на этикетках перечислены провинции Талиня, папки расставлены по степени близости каждой из них к столице. Эйги, Дакия, Кирея, Иньгу, Паше, Даол…

Этот ящик он тоже закрывает. Рывком выдвигает следующий. Списки дворцового персонала. Следующий. Покупки недвижимости по распоряжению Совета.

– Да где же оно? – бормочет Антон. Во рту до сих пор сохраняется кислый привкус.

Присев на корточки у низкого, не выше его колена, шкафа, между двумя разросшимися комнатными растениями, он наконец видит этикетки, помеченные фамилиями аристократических семейств. «Макуса» находится ближе к дальнему концу ящика, эта папка толще всех остальных.

Он смотрит на нее долгим взглядом. На глаза падает прядь волос – тонких, золотистых, как крученый шелк в лучах солнца. Он отводит ее со лба, с трудом подавив вспыхнувшее желание выдрать эту прядь вместе с кожей.

– Ваше высочество! – В дверь стучит кто-то из стражников. – Прикажете помочь вам?

– Нет, – коротко отзывается Антон. Вряд ли Август отозвался бы вежливее, проявил бы больше доброжелательности. Доказательства этому прямо перед ним, в папке у него в руках.

– Я помог бы, будь это в моих силах, – сказал Август, когда этот дворец еще назывался Дворцом Земли, а сам Антон почти не вылезал из тренажерных залов, поклявшись отомстить убийцам его родителей. – Если бы в этом дворце имелись хоть какие-нибудь средства, которыми я мог бы воспользоваться, я бы так и сделал. Но во дворце так мало знают. Те люди находятся совершенно вне сферы нашего влияния.

Антон листает страницы в папке. Бегло просматривает генеалогическое древо своей семьи, документы с указаниями, когда родились или умерли те или иные его родственники, схемы, демонстрирующие, как именно связаны кровными узами с Макуса другие знатные семейства.

На последней странице этой летописи своей семьи он наконец находит то, что искал.

«Антон Макуса – камера хранилища 345, северное крыло».

После того как Отту сразила болезнь и отвечать за последствия их преступления пришлось одному Антону, дворец в наказание отнял тело, доставшееся ему при рождении. Поистине изгнанник, он был вышвырнут в города-близнецы, лишившись какой бы то ни было связи с прежней жизнью. Он всегда знал, что его тело спрятано где-то во Дворце Единства, только понятия не имел, где именно. Местонахождение тела намеренно держали в тайне, чтобы помешать Антону снова завладеть им, и член Совета, огласивший роковой приговор, пообещал, что дворец позаботится о теле, чтобы когда-нибудь вернуть его владельцу, если тот отбудет срок изгнания, не совершив новых преступлений. Антон почти удивлен тем, что это обещание сдержали. Дворец создает видимость, будто ценит знать – по законам, принятым им, тела потомков аристократических родов ни в коем случае не должны уничтожаться, – однако Антон подозревал, что его тело выбросили бы по прошествии нескольких лет просто потому, что могли. Ни единого Макуса больше нет в живых. Антон оставался последним, так что дворец вполне мог затерять эту папку, стереть ее отпечаток в пыли и сделать вид, будто этого рода вовсе не существовало. Как чисто, как удобно.