Но лишь немногое оказывается случайностью, когда происходит необъяснимое.

– Что это? – спрашивает Калла, указывая на линии.

– Печать, – без раздумий отвечает девочка, цепляясь за материнское платье. – Для защиты от…

– Дижа! – перебивает ее мать. В голосе слышен упрек – строгий, но завуалированный. – Помнишь, что мы говорили о выдумках? – Женщина переводит взгляд на Каллу и продолжает: – Прошу меня простить. Можно увести их домой? Не стоит им видеть такое.

Странно, что женщина и не думает спросить, что произошло. И, похоже, ничуть не шокирована видом такого множества трупов.

– Конечно, – тем не менее дает согласие Калла.

– Ваше высочество! – Новый возглас со стороны ворот. Трое чиновников из ямыня наконец догоняют ее. – Ваше высочество, дворцовая стража приближается!

Это известие она воспринимает вскользь, все еще размышляя о случившемся и пытаясь разобраться, что к чему. Услышав чиновников, девочка эхом повторяет: «Высочество?» — с оттенком удивления, и Калла коротко кивает в ответ. Впервые в жизни она задается вопросом, не умеют ли в провинции прятать тайны от дворца лучше, чем она думала.

– Лучше поскорее уходите отсюда, пока не явилась стража наводить порядок, – небрежно говорит она и смотрит на мать детей. – Если они захотят рассказать о случившемся что-нибудь еще, попросите городского главу связаться лично со мной.

Женщина почтительно опускает голову.

– Да, ваше высочество.

«Я такая же, как вы», – недавно сказала Калла детям. А потом ее окликнули чиновники, и дети услышали другое: «Я совсем не такая, как вы».

Она смотрит им вслед. Входят чиновники. Они переговариваются, обсуждают случившееся, строят предположения о том, чем оно могло быть вызвано. Калла больше не смотрит на три линии, опасаясь привлечь к ним внимание, но рисует их на тыльной стороне ладони. Этот символ напоминает ей другой – две линии, которые носили «полумесяцы» в Пещерном Храме.

Она едва слышно чертыхается.

Стоит дворцовой страже ввалиться на территорию казарм, Калла наконец собирается с мыслями и принимает решение, спеша к воротам.

– Пусть ямынь разбирается с этим, – заявляет она. – Мы уезжаем.

В день пятнадцатилетия Галипэя Вэйсаньна дворец приставил его к принцу Августу. Выбор пал на него случайно, как на одного Вэйсаньна из списка ровесников принца, способных тенью следовать за ним. Таким спутником мог с легкостью стать один из кузенов Галипэя, тоже Вэйсаньна, поскольку все они были взаимозаменяемыми – разумеется, если имели серебристый оттенок глаз, наследуемый генетически и надежно оберегающий их от попыток вселиться в их тело.

Так или иначе, палец члена Совета, просматривающего список, остановился на имени Галипэя, и начальнику стражи был отдан соответствующий приказ. Августа в то время только что объявили наследником Каса. Требовалось, чтобы кто-нибудь оберегал его от неприятностей, особенно после недавнего скандала колоссальных масштабов во Дворце Земли: попытки Отты Авиа и Антона Макуса совершить набег на сокровищницу. Теперь Отта была одной ногой в могиле, восемнадцатилетнего Антона изгнали на улицы Сань-Эра, а у несчастного принца почти не осталось друзей.

– Прошу сюда.

Галипэя провели в одну из гостиных на втором этаже восточного крыла, куда почти не проникал солнечный свет. Должно быть, гостиной пользовались редко, потому что навстречу ему взметнулось облако пыли, и он раскашлялся, заработав насмешливый взгляд от капитана стражи. Маюнь Милю ничего не сказала, однако Галипэй поспешил приструнить свое зудящее горло, и без того оробевший, чтобы привлекать к себе лишние взгляды. Ежедневные задания от начальства королевской стражи он обычно получал заочно, вместе с остальными младшими Вэйсаньна. И никогда прежде не удостаивался персонального внимания, а тем более не вступал в прямой контакт с самим капитаном стражи, которую на этот раз сопровождала дочь. Так Галипэй познакомился с Лэйдой. В его воспоминаниях появление Августа навсегда затмило это знакомство.