Чэн Фэнтай слегка приподнял шляпу и первым окликнул бэйлэ Аня:

– Ох! Господин бэйлэ! Доброго вам вечера!

Бэйлэ Ань сложил руки в приветственном жесте, насупив брови и выдавив краешком губ улыбку – можно считать, ответил поклоном, а затем бочком протиснулся мимо и поспешно ушел. Чэн Фэнтай и не ожидал от Шан Сижуя, что тот способен так сильно выводить из себя других. Взгляд его забегал по сторонам, и тут он заметил старшую шицзе Юань Лань, которая как раз вышла из гримерки, что напротив уборной Шан Сижуя, и теперь курила, стоя в дверях. Она накинула на плечи большое пальто, из-под которого виднелось шелковое платье на бретельках. Скользнув взглядом по уборной Шан Сижуя, она подмигнула Чэн Фэнтаю. Тут-то Чэн Фэнтай кое-что и сообразил. Проведя последние годы в светском обществе, он давно перестал быть безрассудным юнцом, который не разбирает, где хорошее, а где дурное, отстаивая свою честь. Не обладал он и тем грубым нравом детей маньчжурской знати, стоящей под восьми знаменами. И правда, только он подошел к уборной, как стражник скалой преградил ему путь, ясно показывая, что никто не войдет внутрь без дозволения. Сяо Лай не успела еще ничего сказать, как Чэн Фэнтай уже повесил на лицо распутную улыбку, присущую отпрыскам знати, палец прижал к губам, показав, что собирается держать язык за зубами, и тихим голосом ласково проговорил:

– Я понимаю, входить не буду, подожду снаружи, сколько требуется, пойдет? Барышня Сяо Лай сегодня тяжело потрудилась, я подменю.

Разве могла Сяо Лай согласиться? Тут уж Чэн Фэнтай взглянул на Юань Лань, подав ей знак. Та закатила глаза, подумав про себя, что он и в самом деле считает ее прислугой, но сигарету затушила, оправила полы пальто и с нежной улыбкой обняла Сяо Лай за плечи, увлекая ее внутрь:

– Ай-яй! Сяо Лай, и ты отдохни немного! Братец Жуй на сцене – ты стоишь здесь, ему прислуживаешь, братец Жуй сошел со сцены – а ты снова подле него. Как ты же вытерпела семь или восемь часов на ногах? Отвлекись на минутку, братец Жуй ведь не упорхнет! Глупышка!

Сяо Лай не смогла ее переспорить, и Юань Лань утащила ее за собой против воли. Повернув голову, Юань Лань бросила на Чэн Фэнтая кокетливый взгляд, а тот вынужденно ответил ей тем же, это все-таки театральная труппа, а они превратили ее в кабачок, где развлекаются с мисс.

Чэн Фэнтай встал у двери, прижался к ней и заглянул внутрь. Дверь и окна были обклеены на старомодный манер шелковой бумагой, которая почти ничего не пропускала, даже сколько внутри людей, было неясно. Охранник рядом глядел на него широко распахнутыми глазами, словно браня его за бесцеремонность. Чэн Фэнтай лишь улыбнулся ему, одну руку засунул в карман, другой предложил охраннику сигарету. Тот отказался. Тогда Чэн Фэнтай закурил сам, затянулся и, запрокинув голову, не спеша выдохнул дым, словно он и правда пришел посторожить вход, вид у него был пренебрежительный и равнодушный.

Однако шелковая бумагах на окнах все же оставалась бумагой – тонкая, наклеенная кое-как, она позволяла ясно расслышать, как Шан Сижуй внутри говорит:

– Не стоило тебе ссориться с бэйлэ Анем. Бэйлэ Ань вовсе не это имел в виду.

Ответил ему глухой и хриплый мужской голос:

– Да что он там имел в виду! Я уж столько терпел их выходки, больше терпеть не намерен!

Чэн Фэнтай давно уже пребывал среди актеров, так что, едва услышав этот голос, сразу понял, что он принадлежит одному из них. Актеры выговаривают слова четко, не как заурядные люди. От этой привычки им уже не избавиться, а простым обывателям ей не выучиться.

Шан Сижуй вздохнул: