Когда Кондаковы-Беляевы вышли на улицу, было уже темно, хотя часы показывали только четверть шестого.

– Как же я хочу есть, – глубоко вдохнув свежего морозного воздуха, сказала Гуня.

– А я не верю, что этот кошмар закончился, – со вздохом облегчения произнёс Дмитрий.

– Дорогой, не будь так наивен, всё только начинается, – с горькой усмешкой констатировала Агния.

Уставшие дети молча плелись за родителями и, только выйдя за пределы музейной усадьбы, они побежали к машине, одиноко стоявшей на стоянке.

– Я предлагаю сначала подкрепиться, не зря же я набрала столько еды с собой, – сказала Гуня и открыла багажник.

Она быстро разложила на подносе бутерброды, котлеты, картошку и порезала овощи. Потом достала термос и налила всем горячего чая. Но холод и усталость вдвое сократили приятную трапезу, и дети попросились домой.

Отдав им пакет с печеньем и яблоками, родители усадили всех в автомобильные кресла, и они двинулись в обратный путь. Тепло в машине и негромкая музыка разморили уставших двойняшек, и девочки незаметно уснули. Только Игорёк безучастно смотрел в окно и думал о своём.

– Да, а так хорошо всё складывалось вначале, – не удержался Дима от реплики, крепко держась за руль.

– А ты не помнишь, – неожиданно спросила Гуня, – кто первый покинул дом Чехова: семейная пара или студент?

Дмитрий ответил не сразу. Вероятно, он сопоставлял в уме какие-то факты, но потом, будто рассматривая картину, которая всплыла у него перед глазами, стал озвучивать её содержание:

– Пока ты беседовала с контролёршей, мы прошли в Пушкинскую комнату и остановились напротив витражных окон. Я сделал там несколько фотографий. Мужчина с женщиной в это время вышли из гостиной и направились в спальню Чехова. Никакого студента я не видел.

– А был ли мальчик? – внезапно сказала Агния.

– И почему Нюра назвала его студентом? – добавил Дима.

Домой они приехали в девятом часу, совершенно уставшие и разбитые. Дети, выпив тёплого молока с мёдом, сразу же отправились спать, а Гуня с мужем, взбодрившись кофе, ещё долго не могли заснуть, ворочаясь в кровати, хотя усталость давала о себе знать.

Утро понедельника обычно у трудящегося населения нашей страны бывает тяжёлым.

А после событий, случившихся накануне в Мелихово, оно стало тяжёлым вдвойне для Гуни и Димы.

Во-первых, они проспали. Потому что никто не слышал будильника. Во-вторых, внезапное пробуждение вызвало сумасшедший переполох. Нужные вещи не находились, в туалет с ванной образовалась очередь, и любимый кофе, закипев, вылился из турки, залив конфорку.

– Так, – устало опустившись на кухонный стул, сказала Агния, – школа и детский сад сегодня отменяются. Я сейчас позвоню и всё объясню классному руководителю и воспитателю. Дима, срочно звони в редакцию, скажи, что мы задерживаемся, иначе нас потеряют. Что ещё? Да! Надо позвонить, родителям, чтобы они приехали и побыли с детьми.

Когда им в течение часа, наконец, удалось разрулить ситуацию, у обоих сложилось впечатление, что они всё утро разгружали длиннющий состав поезда.

– Если сегодня случится ещё что-то экстраординарное, я этого не переживу, – открывая дверь в здание редакции и доставая электронный пропуск, произнесла Гуня.

Дмитрий ничего не ответил, так как был сосредоточен на предстоящем разборе полётов с главредом, потому что утром он должен был ехать снимать одно запланированное мероприятие.

Как только Агния зашла в свой кабинет и уселась за стол, в дверь заглянула секретарь Полина и попросила Гуню срочно зайти к Олегу Никитичу.

– Так, начинается, – стараясь побороть внутреннюю дрожь, тихо сказала Гуня.