Елена вздрогнула при этих словах.

– Но как же это? Как? – произнесла она.

– Если человек один, это плохо, – продолжал женский голос. Это очень плохо. И совсем никуда не годится. Рядом с вами такие же люди, как вы. Сами по себе только звезды на небе, где живет наш Спаситель. Но на то законы космоса, намного более суровые, чем земные.

Плавно меняющиеся интонации голоса в приемнике успокаивали.

Стоя с опущенными ресницами, Елена куда-то плыла. Казалось, еще немного, и она полетит. Она хотела лететь, не касаясь ногами всего.

В ушах зашелестела музыка. Это напоминало тот сон по дороге домой. Море желтого света и цветов покачивалось в такт. Она парила над ним.

Рядом была мама. Мама, любимая мамочка говорила ей:

– За все в жизни нужно платить, Елена.

– Неужели я должна платить за эту чудесную музыку? Почему ты молчишь, мамочка?

– А почему же его нет сейчас здесь?

– А почему стало так тихо, мамочка.

– За все в жизни нужно платить, Елена…

Раздался оглушительный звонок в дверь.

«Я не стану открывать никому. Это нехороший звонок. Он мне не нравится».

Елена и сама не знала, почему. А настойчивые звонки следовали один за другим.

«Что же они, не понимают? Мой дом – это моя нора.

Я закроюсь на цепочку. Можно забаррикадировать дверь холодильником. Не хочу никого видеть».

«Что происходит? Если такого человека встречаешь в электричке, что просто ужас? Он мог проследить за мной. Но вряд ли это он. Какое ему, в сущности, до меня дело. Угрожал, и что с того? Возьму на всякий случай топор».

Топор она нашла в прихожей.

«А вот тут девушку недавно зарезали, в Сосновой Поляне?

А?»

Собравшись с духом, она спросила:

– Кто там?

– Вам телеграмма.

Она облегченно вздохнула.

– Я не могу вам открыть. Просуньте под дверь.

Под дверью появился клочок бумаги. Елена развернула его и прочитала:

К моему глубокому сожалению наш с вами ужин откладывается. Обстоятельства задерживают меня в Москве не скучайте, люблю —

Осень, ее любимая осень, обернулась в этот раз полным бредом.

4.

Покончив с несчастным нищим, он прислонился к каменной статуе, стоящей посреди поляны. Вытер пот со лба и сказал вслух:

– Аминь. Осталось немного поковыряться. Взяв за ноги труп, он оттащил его в заросли.

Мертвец никак не хотел выпускать из рук гармошку. И он

решил, что так даже лучше.

– Так… Хорошо. Глазки тебе, родной, так и быть, оставим. Легким движением руки он вскрыл черепную коробку и поместил нечто внутрь.

– Ты будешь как хренятина, двигаться как зомби. Имеет значение лишь моя капсула.

Труп остекленевшими глазами смотрел в небо.

– Сыграй мне что-нибудь, дружок, а я подпою.

Пальцы трупа зашевелились.

– Но как же это? Как же? – шептала Елена, свернувшись калачиком на диване, зажав в руке телеграмму. – Что со мной происходит? Неужели он не чувствует, не спасет меня?

Успокаивающий женский голос все говорил и говорил. Елена подумала – встать бы и выключить приемник, но двигаться не хотелось. Религиозная передача завершилась песней о Спасителе, и все смолкло.

Ждать было нечего. Ждать можно было только Сашу. Минуты тянулись как часы. Тикали ходики без стрелок на кухне. На улице шумел дождь. Где-то далеко шумела машина, на которой сломя голову несся Саша. Оттуда же доносились раскаты грома.

В квартире потух свет. Может, вылетели пробки? Выходить коридор было опасно.

– Возьму-ка я на всякий случай топор.

Елена заперлась в ванной. Топор лежал в раковине. Прохладная вода немного успокоила. В окно ванной светили уличные фонари. Елена протянула руку и распахнула его. Глоток свежего воздуха пополам с эфиром спасет ее.

Она с наслаждением вытянулась в ванне. Вспомнились слова Саши: «Все будет нормальненько». Елена попробовала улыбнуться. А потом вспомнила любимого мальчика, так было легче.