– Мы тоже, – развела руками Антонина. – Пусть спят, в чём дело?

– Кстати, – понизив голос, обратилась Настя к Тоне. Тут подоспела и Клава, но её пока никто не успел заметить. – А где мы будем спать? Тут кровати хоть есть?

– А у нас уже всё забито, – подала голос Клава. Все русскоговорящие обернулись на неё. – Там, – она махнула рукой в сторону комнаты, – есть четыре кровати на одного человека. Три я нам заняла.

– А ещё кровати? – поинтересовался Андрей.

– А ещё есть диван, – ответила брюнетка.

– Кровати, – напомнил переводчик.

– И печь, – продолжала гнуть свою линию Швиммер. – А ещё есть стулья, два кресла, стол, на худой конец…

– Ты предлагаешь им спать на столе? – поинтересовался Андрей, кивая в сторону французов.

Музыканты, увидев этот кивок, поняли, что речь идёт о них и подошли к русским.

– Qu’est-il arrivé? (Что случилось?) – спросил Бернард. – Vous pouvez nous montrer nos chambres? (Вы можете показать нам наши спальни?)

Тоня рассмеялась.

– Какие они, однако, наивные, – отсмеявшись, произнесла Тоня. – Им не только кровати подавай, но и целые спальни…

– Они звёзды, Антонина, – ответил Андрей. – Они привыкли к отелям класса люкс, роскоши…

– Придётся отвыкать, – резюмировала Антонина. – Я им свою кровать не уступлю.

– А где они спать будут? – игнорируя вопросительные взгляды французов, продолжал возмущаться Андрей.

Клава вздохнула и закатила глаза. Она начала перечислять, загибая пальцы:

– Диван. Два кресла. Девять стульев. Печь… Мало?

– Они на кроватях спать привыкли, – напомнил Андрей. – Для них здесь «русский курорт», а не камера пыток!

– Bernard, Matis, Tibo, Charlz, – позвала Клава, махнув рукой. – Come to me! (Бернард, Матис, Тибо, Чарльз, подойдите ко мне!).

Французы подошли и девушка продолжила:

– We all want go to sleep. You have a choice… (Мы все хотим лечь спать. У вас есть выбор…) – она замолчала, подбирая слова, затем обратилась к Андрею: – Дальше ты, я дальше не знаю.

Вздохнув, переводчик объяснил французам их перспективу. Матис вышел из себя. Бернард был в шоке. Чарльз думал, что это шутка. А Тибо начало казаться, что это заговор против них…

– Pourtant, il y a un lit dans la chambre des filles, (Ещё есть одна кровать в комнате девушек), – вздохнув, сказал Андрей.

– Juste une? (Всего одна?) – уточнил Матис.

– Oui, (Да), – кивнул переводчик.

– Qu’il y ait donc Bernard endormi, (Пусть тогда там Бернард спит), – сказал Чарльз. – S’il tombe malade, ce serait le pire. (Если он заболеет, это будет хуже всего).

– Et si je tombe malade, cela ne veut rien dire? (А если я заболею, это ничего не значит?) – возмутился Тибо.

– Si vous tombez malade, vous buvez le médicament et être en mesure d’aller sur scène. Et si Bernard est malade, il ne peut pas chanter, parce qu’il foiré sa voix, (Если ты заболеешь, ты выпьешь лекарство и сможешь выйти на сцену. А если Бернард заболеет, он не сможет петь, потому что у него испортится голос), – ответил Чарльз, объясняя товарищу свою позицию.

Планелю ответ не понравился, но спорить он не стал, потому что Лагранж был прав. Конечно, мысль о том, что в доме не хватает на всех кроватей казалась французам дикостью, но они пока что не смогли осознать весь масштаб катастрофы и им пока ещё было весело.

На том и порешили. Забрав младшего Жаккара, девушки направились в спальню. Правда, как только закрылась дверь, Настя вспомнила, как француз вломился к ней в ванную, а Тоня вдруг решила, что спать в одной комнате с практически незнакомым мужчиной неправильно и отвратительно (отвратительно только потому, что он – солист TCAS, будь это кто-то другой, это было бы просто неправильно и неудобно).