Наконец-то сели в самолет. Глаза как песком присыпаны от нервов. Страх того, как встретит меня миланский паспортный контроль, убивает всю радость полета. Сначала нам раздали по конфетке, потом разнесли вина в крохотных стеклянных бокальчиках и какого-то сыра. Проглотила все это, не почувствовав вкуса, только от вина зашумело в голове и загорелись щеки.

Вот уже подлетаем… Боже, что меня ждет?

***

К самолету подогнали какой-то коридор. Я пошла по нему и не заметила, как он плавно перешел в вокзал. Каким образом их так незаметно состыковали? Иду на выдачу багажа, людей почти никого. Сердце сжимается в предчувствии паспортного контроля… Я иду, иду, иду – вижу человека в черном. Прошла мимо, оглянулась, на спине у него написано «Gendarmerie» – жандарм, значит. Снова иду, перехожу из одного зала в другой, а контроля все нет.

Вдруг неясное, но острое чувство заставило меня обернуться. Зал был большой и пустынный; по нему, простирая ко мне руки, бежал какой-то седенький господин. Я пригляделась: усы и бородка на месте – значит, Жан. Он что-то бормотал на бегу – кажется, мое имя.

– Жан? – спросила я, когда он остановился передо мной.

– Жюли… это я.

– Как ты меня узнал?

– По фотографии.

– А я такая, как на фотографии?

– Лючче!

Обе руки у меня были заняты чемоданом и сумкой, поэтому я даже не смогла пожать ему руку. Он же, вместо того, чтобы взять мою ношу, продолжал стоять и смотреть на меня.

– Очень рад тебя видеть.

– Я тоже.

И так как вещей моих он продолжал не замечать, мне пришлось самой вытащить у чемодана ручку, поставить его на колесики и покатить. А сумку я повесила через плечо.

Мы пошли к выходу. У Жана в руках я заметила бомжовский пакетик.

– Я купил тебе покушать, – пояснил он. – Здесь ветчина, хлеб и помидоры. Я знаю, ты голодна.

– Спасибо, я не голодна, – ответила я, – Меня кормили в обоих самолетах. И вообще, я так поздно не ем.

По-русски Жан говорит очень хорошо, практически не чувствуется разницы. Только немного медленно и с мягким акцентом. Мы сели в автобус и поехали в центр города. Когда садились, Жан даже не подумал помочь мне с погрузкой багажа. Просто стоял и смотрел, как я вожусь со своим чемоданом. Где же эти галантные французские мужчины?!

Кроме нас в автобусе почти никого. Водитель выключил свет, и мы едем в темноте. Мимо проплывают какие-то здания, магазинчики… Я вспоминаю, что обещала позвонить маме, когда приземлюсь.

– Можешь дать позвонить? – спрашиваю у Жана, – мой телефон еще не определился.

– Конечно, – он достает мобильник.

Я набираю номер. У нас уже глубокая ночь, и мама давно спит.

– Мам, я долетела, – говорю я в ответ на ее сонное «алло».

– Ой, Юля, ты уже в Париже? – мама потихоньку просыпается.

Она не в курсе моих полулегальных передвижений по Европе, поэтому, чтобы не волновать ее, я отвечаю:

– Да, в Париже. Жан встретил меня в аэропорту, сейчас едем в гостиницу. Ну все, пока, я с чужого телефона.

Наскоро попрощавшись, кладу трубку.

Жан берет мою руку в свою и смотрит на меня без всяких слов. Потом как бы спохватывается и говорит:

– Я очень счастлив видеть тебя. Как ты долетела?

– Хорошо. Немного волновалась из-за своей визы. А почему ты не брал трубку?

– Я не брал трубку?

– Ты поставил телефон на автоответчик. Я хотела позвонить тебе, чтобы договориться о версии, если меня задержат на границе, а ты не отвечал.

– Хм, – Жан пожимает плечами, – я ничего не слышал. Мне никто не звонил. Автоответчик… я не знаю. Я отправил тебе несколько эсэмэсок, но они вернулись.

Жан произносит слова нечетко, но мысль выражает очень верно.

– А почему у меня не проверяли паспорт? Здесь, в Милане.