– Но для этого мне потребуется какое-то время, – кивнул Исбытков. – Нужно потерпеть.

Взгляд Воспенникова потеплел.

– Уже другой разговор, – сказал он и потянулся рукой за хрустальным графином с темным содержимым.

Когда он вытащил плотно притертую крышечку с навершием в виде морского конька, в кабинете разнесся запах дорогого коньяка.

– Я плохой ценитель, не стоит тратить на меня хороший напиток, – сказал Исбытков. – Хотя вы тоже оказались плохим ценителем.

– Ценителем чего? – поднял густую седеющую бровь Воспенников.

– Прогресса, – едко ответил Исбытков. – Я знаю, что именно вы зарубили мои исследования производства электричества естественным путем. Не отрицайте.

– Во-первых, – начал Воспенников, подливая себе коньяк, – я тебя послушаюсь и отрицать ничего не стану. Да, я считаю, что все эти громоздкие механизмы, дающие на выходе электричества на одну лампочку, – это насмешка над прогрессом, а вовсе не он сам.

Воспенников откинулся на спинку кресла и закинул ногу на ногу.

Исбытков знал – сейчас начнется лекция, а проще остановить атакующего вепря, чем начавшего разглагольствовать Воспенникова.

– Во-вторых, – продолжил учитель, – я хочу тебе напомнить, что все мы несемся на полном ходу в поезде технической революции. За тридцать лет мы успели сделать очень многое, но тридцать лет для исторической эпохи – это ничтожно мало. Озарителям предстоит превратиться из частных лиц в часть государственной системы. Нас мало, нам божьей властью дан огромный дар – и он не может, не имеет права быть израсходованным на фокусы и развлечение дам.

Исбытков вздохнул. Воздух в кабинете был наэлектризован, но вовсе не в переносном смысле, а в прямом. Два Озарителя в одном небольшом пространстве могли вызывать и шаровую молнию.

– В-третьих, мой мальчик, то, что у Озарителей есть вторая работа, о которой мало кто знает, дает нам возможность влиять на власть предержащих. Чем сильнее они от нас зависят, тем больше возможностей у нас появляется. Возможностей для помощи людям, разумеется.

– Главное, – сказал Исбытков, вздыхая, – чтобы люди в обмен на помощь искренне любили тех, кому они обязаны благами цивилизации.

– То стадо благополучно переживает зиму, нападение волков и засуху, которое находится под присмотром мудрых пастухов.

Воспенников смотрел на Исбыткова тем самым взглядом, который возникал у него за игрой в шахматы. Мол, посмотрим, какой ты сделаешь ответный ход.

– Мудрых пастухов, значит, – протянул Исбытков. – Кстати, я и вправду проголодался.

Воспенников нажал на кнопку, встроенную в подлокотник кресла. Где-то вдалеке раздался звук колокольчика, а следом стали слышны шаркающие шаги.

В кабинет зашла самая благообразная старушка из всех, что видел Исбытков. Круглые щечки ее были румяны, а седые кудряшки окружали голову серебристым нимбом.

– Степан Федорович! – всплеснула руками старушка. – Как я рада вас видеть! Давным-давно к нам не заезжали!

Старушка была кормилицей Воспенникова. Она заменила ему рано ушедшую мать, и он любил ее совершенно беззаветно. Впрочем, это не мешало ему принимать ее заботу, как нечто собой разумеющееся.

– Нам бы перекусить, Авдотья Петровна, – нежно сказал Воспенников, – но это подождет. Присядь, поговори с нами.

– Отчего же и не поговорить, – сказала Авдотья и примостилась на кожаном диване, сложив ручки на темной юбке.

– Кто такие Озарители? Ну, если по-простому? – спросил Воспенников, подавшись вперед.

– Жнецы молний, людские благодетели, – с готовностью ответила Авдотья. – Когда я маленькая была, таких, как вы, со свету сживали. Думали, что это в детках ворожба злая проявлялась. Тут-то оно понятно. Детки эти молнии притягивали, столько пожаров было – не сосчитать. А Коленька наш умный оказался – силу свою на людях не показывал, а потом, как вырос, так и вовсе все разъяснил. Что детки такие – не беда, а награда за труды праведные.