– Какая маска? – не понял я.

– Сварщика.

Я никогда в жизни не надевал маски сварщика, мне стало жутко интересно и я согласился. А Серега принес рентгеновские снимки – в прошлом году он по какому-то поводу ударил в стену и сломал мизинец.

– Вот, – показывал он один снимок. – Видишь, как треснуло. Еще чуть-чуть – и открытый бы был.

Я кивал.

– А вот, – показывал он второй снимок, – спица. Во какая.

Для того чтобы кость срослась как надо, ему в кисть вставляли металлическую спицу. Если бы обошлось только гипсом, Серега бы расстроился.

– Я спрашивал, можно ли ее оставить, – рассказывал он и горестно вздыхал. – Даже деньги предлагал. Нельзя.

Сейчас снимки лежали на пассажирском сиденье, окна были открыты, в салоне угрюмо урчала музыка.

На парковку вползла старенькая «Ауди» – моя ровесница. Она долго тыкалась туда-сюда в поисках места и наконец остановилась у самого крыльца. Мотор перестал тарахтеть, дверь открылась, из «Ауди» показался наш безопасник – начальник отдела безопасности – в солнцезащитных очках, футболке, бриджах ниже колена и сандалиях на босу ногу. Он потянулся, осмотрел парковку и направился к нам, закуривая на ходу.

– Здравствуйте, – сказал я и встал так, чтобы ему была видна пачка документов, которую я зажимал под мышкой.

– Здорово, – он пожал руки мне и Сереге.

– Сергей, – представился Серега.

– Сергей Викторович, – представился безопасник и улыбнулся. – Тезка.

Серега кивнул, отпил кофе и поморщился. Безопасник повернулся ко мне.

– Ну что, затмение смотрим?

– Смотрим. Там Женя пленки раздает. Из дискет.

Безопасник фыркнул.

– Что мне его пленки. Я по-дедовски.

Он наклонился и достал из кармана – карман располагался ниже колена, и для того чтобы в него залезть, нужно было наклоняться – прямоугольное стеклышко.

– В цехе окно разбили, – пояснил он.

Безопасник щелкнул зажигалкой и стал водить стеклышком по огоньку.

– Сейчас закоптим, – весело сказал он, – и вся наука. А вы возитесь дальше с вашими пленками.

Я хотел сказать, что буду смотреть не через пленку и не через какое-то там стеклышко, а через маску сварщика, но не успел – меня окликнули сверху.

Из окна офиса – на втором этаже из двух – высовывалась голова главного бухгалтера, обрамленная сияющими в лучах солнца кудрями.

– Звонят тебе! В сотый раз уже! Работать невозможно!

Я хлопнул себя по карманам и вздохнул.

– Бросать или поднимешься?

Я посмотрел на часы.

– Бросайте.

– Точно?

– Ага.

Голова исчезла и тут же появилась вновь, а рядом вытянулась рука с моим телефоном. Рядом с рукой возникла еще одна голова – сисадмина – и посоветовала, придерживая очки:

– Бросайте в траву.

До газона было метров пятнадцать. Безопасник прыснул.

– Давай я, – сказал Серега и поставил стакан на морду дракону. – Поймаю.

– Спасибо, справлюсь, – сказал я, вручил ему свой стакан и стал ровно под рукой.

– До трех считать? – спросила голова сверху.

– Считайте.

– Раз.

Я сложил руки лодочкой.

– Два.

Над зданием нависало небо – от жары оно казалось выцветшим.

– Три.

Пальцы главного бухгалтера – все разом – разжались, и телефон черным камушком полетел вниз.

– Бу! – крикнул безопасник, не прекращая коптить стеклышко.

Но я поймал. Непринятых вызовов было два. Я поднял голову.

– Всего два звонка!

Но в окне офиса уже никого не было. Серега махом допил кофе, скривился, как от сильной боли, смял стакан и метким броском отправил его в урну. Безопасник щелкнул пальцами, и следом полетел, рассыпая искры, окурок.

– Еще неделю – жара, – сказал безопасник, глядя через черное стеклышко на солнце. – Потом дожди. Ишь, какое.

Мы с Серегой вытянули шеи, заглянули под стеклышко: солнце превратилось в маленький желтый кружок. Безопасник наощупь прикурил еще одну сигарету, кружок окутало сизое облако.