И часть народа станет на колени.

Тогда вздохнет оставшаяся часть

И светлый старец выйдет из народа,

Шапчонку скинет, низко поклонясь,

И скажет так:

– В семье не без урода,

Недоглядели… Знать, попутал враг.

Прости нас, отче, грешных человеков.

– Уже простил, – вздохнет архангел. – Так…

Ну, хорошо… Теперь давайте греков!

Идея Страшного Суда, на котором каждому воздастся по справедливости – и за грехи, и за хорошие поступки, живет в сердце каждого русского человека. Даже если ты и в церковь Божию не заглядываешь годами, и оскотинился совсем в погоне за земными благами, – все равно на самом донышке твоей русской души есть это знание: Господь поругаем не бывает, каждый в итоге получит по заслугам.

Тем и жив, тем и силён наш народ в веках. Справедливость, пусть и свершаемая лишь на небесах, – вот наша подлинная вера. Если Господь будет несправедлив, тогда и сам Он не нужен нам станет. Но в том-то и дело, что Он не бывает несправедлив. Он всегда прав, даже когда жестоко наказывает нас – и весь народ, и каждого по отдельности.

Так мы верим – и с этой верой пройдем свой исторический путь в череде земных цивилизаций. Много их было на нашей планете: и Древняя Греция свой путь давно прошла, и Древний Рим исчез, оставив после себя разношерстную толпу без великих идей и твердых принципов. Может быть, когда-то сгинет и наша евразийская держава. Но пока что она жива – и несет свой крест во мгле земных веков.

Веру в Высшую Справедливость – вот что нужно убить нашим врагам, прежде чем уничтожить наш народ. Убьют эту веру – и народа не будет, останется толпа…

ГРАФОМАН

Вот и отшумел, отсумасбродил

Со своей «непонятой тоской»,

Настрогал мишеней для пародий

И детей для жизни городской.

Сохранят и дети, и страницы

Жизнь его – с возней по мелочам,

С безутешным вздохом «Не пробиться…»,

С женщиной, что плачет по ночам.

На что в советские времена уходила жизнь провинциала, не обладавшего несомненным литературным даром, но поставившего себе целью непременно стать членом СП – Союза писателей CCCР? Вместо того, чтобы вперять алчущий познаний ум в науки, находить и читать умные книги и пытаться стать в просвещении с веком наравне, вместо того, чтобы торить собственный путь к Богу, вместо того, наконец, чтобы просто своим трудом достойно содержать семью и надлежащим образом воспитывать детей, – он годами, десятилетиями марал бумагу, радуясь, как ребенок, каждой публикации своих сочинений в местных газетах и коллективных сборниках.

Шли годы, десятилетия… И вот, наконец-то, у нашего героя выходила в свет первая книжечка – тоненькая, в мягкой обложке, не содержавшая ничего, кроме прописных истин и авторских амбиций, да вдобавок еще изуродованная цензурой. Но наш герой был отныне не просто автор – он становился автором первой книги!

Дальше у него всё шло как по писаному. Раз первая книжка вышла в свет, значит, рассуждали редакторы в местном издательстве, автор достоин и второй. А по второй книге уже заведено было принимать в СП. И вскоре трубили фанфары, ликовали друзья, скрежетали зубами завистники, а местные средства массовой информации торжественно сообщали о том, что писательского полку прибыло, – нашему герою прилюдно вручали пришедшую из Москвы пухлую красную книжечку, членский билет СП СССР.

Отныне он входил в местный «писательский домик» уже не так, как вчера – не с согбенной спиной, ищущим взглядом и заранее раскрытой для рукопожатия ладонью. Нет, он становился равноправным членом областной писательской организации: имел полное право заводить тут собственные интриги, отчаянно биться в издательстве за листаж и тираж каждой своей новой книги, а также поощрительно хлопать по плечу начинающих авторов. Жизнь удалась!