Приживалы сумеречной зоны.

И свободы призрачной не ищем,

И клянём продажные законы.

РЫБИНСК 90-Х

Неловкость гордая. Бурлацкая столица.

Стремленье в люди, не владея пиджаком.

Здесь даже Волга любит морем притвориться,

И чайки стонут самым русским языком.

Как водной гладью всё связалось воедино:

От стрелки – мост, особняки, музей, собор…

Навстречу – серость, сырость, на костях плотина,

Попытки чуждые назваться не собой.

Вермонтский житель слыл здесь банщиком в Софийке,

В Казанской церкви долго плесневел архив.

Здесь чтут Суркова, а не Шарля Кро, не Рильке,

Но в герб – пропавшую стерлядку поместив.

Звучит Крестовая почти что как Крещатик,

И рыбьим жиром фонари напомнят Санкт…

Но близ развалин чьё-то вырвется проклятье,

И вдруг куда глаза девать не знаешь сам.

***

Без разницы: эль, эллин или эллинг…

Всё перемелет впрок безумный мельник

И сам от раскулачиванья сгинет,

Ведь даже мельник мельницы не минет.

А в инобытии? – Где в нём корысть?

В палитру света погружая кисть

И оживляя смутные пространства

Души, любить сквозь бездны напролёт!

Пусть время за любовь не даст ни шанса,

И вечность даже даром не берёт…

ОБРЕЧЁННОСТЬ

Ни плеска в небесном оконце,

Ни тона, чтоб мог не сереть.

Не может ледащее солнце

Безвидную землю согреть.

К чему ни притронешься – наледь,

Как стылый чиновничий взгляд.

И смерть не могла б опечалить

Сильнее, чем мысли болят.

О, разума нищие дети,

Вот тема – засмейтесь над ней,

Что чем обречённей на свете,

Беспомощней, тем и родней!

***

То водица, то краски густы

В углублённых лазках звуколада.

Переходы – чтут даже кроты,

Твёрдо зная, зачем это надо.

Им бы грызть да поглубже копать

Лабиринты искусственной ночки,

Только детям-то что рассказать

О пылавшем в дыре уголёчке?

Можно чутким и правильным слыть,

Отличая породу от шлака,

Но за правдой – наверх выходить.

Вопреки преимуществам мрака.

ПЕРСПЕКТИВА

– А чем страшен «Чёрный квадрат»?

– Отсутствием перспективы.

А если в чёрный кубик заточён?

Квадрат окна снаружи чёрен, чёрн,

А выглянешь из этой чёрной клетки —

Блестят антенн пейзажные соседки,

Тригонометря спицы на клубок

Луны… да фонари мотают ток…

Да дерева во сне скрестили ветки.

Назад в окно? Иным ночам внимать,

Предвидя одиночества и скуки,

Иль прозевав, когда картинно руки

Развёл сосед: чего тут понимать?

***

Ствол дерева, живительный сосуд,

Ваяемый паденью вопреки.

Какие силы волю вознесут

Так от земной до неземной реки?

Струятся ветви, тонут в вышине,

Теряя стройность, обрываясь вдруг.

Какая мысль дойдёт от них ко мне,

Не размыкая свой древесный круг?

О том, как надо стройно, связно жить?

Земли и неба древнее звено —

Ствол дерева. К себе приворожить

Меня сумел. Хоть спилен он давно.

***

Купола, пятиглавья, главы,

Аркатурные пояса…

Украшенья не ради славы,

А красой веселить глаза.

Когда в развидневшейся стыни

Проступит, чуть млея вдали,

Классический облик твердыни —

Особенность хладной земли, —

Её белоснежный эпитет,

Белее, чем выпавший снег,

Один передаст и насытит

Величьем застывший разбег.

Видение стрелен и прясел

Из снега как будто растёт!

И взор отуманенный – ясен,

И путь заметённый – простёрт.

ЕЩЁ ТОЛПА НАДЕЕТСЯ И ВЕРИТ

Меч разделенья нам дарован – Слово.

И пусть толпа ещё молчит сурово…

Из ничего, из глины изначальной,

Объемля череп, словно круг гончарный,

Смысл разделенья иже с Небом связь

Растёт, пока толпа молчит, таясь.

Ещё толпа надеется и верит

Словам земных кумиров. Звук пустой!

Уж волосы на головах шевелит,

Обременённых властной суетой,

Предчувствие расплаты неизбежной.

И сколь ни хорохорься, а бледней,

Царящий демон мути зарубежной!

Ты будешь смят толпой, не шутят с ней.

***

Мы живём, как в эпоху татар.

Страшен гибнущих русичей стон.