«Ты пойдёшь со мной? Пожалуйста!», – попросил мальчик, внутренне отчего-то сразу понимая, что щенок ответит отказом.
«Я не могу, – грустно сказал Щен. – Мне тоже уже пора!»
«Мы ещё увидимся?» – Пете вдруг на секунду опять стало невыносимо одиноко.
«Обязательно! – улыбнулся своей милой и немного хитренькой мордочкой Щен, – Правда, говорить с тобой я уже смогу только хвостом и глазами».
«Это неважно!! – Петя очень обрадовался, и тепло снова вернулось, окутав мальчика с ног до головы словно маминым шерстяным пледом. – Я обязательно тебя пойму! Я научусь! А может, уже умею!!!»
«Хорошо! – кивнул одобрительно Щен. – Но для этого ты должен сделать одну вещь…»
В квартире у Пети раздался звонок в дверь. Долгими настойчивыми трелями. Бабушка Пети бросила поливать герань на подоконнике и недоумённо повернулась к деду, сидящему на диване с газетой, тот снял очки и удивленно посмотрел в ответ. Так Петя всегда трезвонил, когда прибегал с улицы мокрый и раскрасневшийся, влетал в дом и начинал швырять с себя верхнюю одежду. Домашние сто раз ругали Петю и просили звонить потише, даже грозились наказать, но на непослушного и избалованного вниманием «младшенького» ничего не действовало. Но, когда Петя потерял голос, настойчивые звонки резко прекратились. Мальчик звонил один раз, потом смиренно ждал пока откроют, заходил боком в дверь и неспешно, как старичок, раздевался. Это расстраивало домашних не меньше, чем потеря голоса и добавляло осознания, что ребёнку плохо, а его психика травмирована, и, возможно, серьёзнее, чем предполагали врачи.
А тут сразу возникло чувство, что к ним вернулся их нормальный Петя, обыкновенный, активный и невоспитанный, такой любимый и родной. Да пусть звонит сколько хочет, лишь бы у него всё было хорошо!
– Герман, отец, иди открой, а то я с лейкой, – радостно сказала деду бабушка, – а то эти, поди, опять сидят, уткнулись в телефоны да с наушниками «ар подсами—шмобсами» своими, и не слышат ни черта!
Дед, кряхтя, как и положено деду, встал и поплёлся в коридор, пошаркивая, как тоже положено деду, на то он и дед, как говорил Петя.
Звонки меж тем настойчиво продолжались, на этот раз так активно, что на пороге прихожей, вслед за дедом, уже возникли и мама, и папа, действительно вынимавшие из ушей наушники, и сама бабушка с лейкой, которую в суматохе забыла оставить на окне.
Дед, наконец, отщёлкнул все два замка и засов входной двери и с тяжелым скрипом толкнул её наружу, да и она сама тут же моментально распахнулась.
В коридор влетел раскрасневшийся и запыхавшийся, как в лучшие времена, Петя и с порога на всю квартиру, к вящей да неожиданной радости домочадцев, заорал:
– Мама! Папа! Дед! Ба! Я хочу собаку!!!!!!!
ПРОГУЛЬЩИКИ
Солнечный зайчик от раскрытого где-то окна, проскакал по вымытому асфальту, искупался в луже, и, отразившись от белоснежной кроссовки Маргариты Васильевны, умчался в неизвестном направлении.
Очередное прекрасное московское утро. Свежая влажная нега. Чистый ветерок несёт запах липы, душистого табака и какой-то зелени. Летом в Москве машин становится меньше. Обыкновенная суета всегда спадает, а здесь, в утреннем парке, так вообще спокойная идиллия – торжество гармонии человека с природой, которую олицетворяет собственно сам парк, населявшие его лесные птицы и шустрые белки, а также собаки, выгуливаемые москвичами в любое время в течение дня, словно работать в столице было совершенно не обязательно.
Маргарита Васильевна дышит медленно и глубокими вдохами, наслаждаясь лёгким летним ветерком, едва заметно шевелящим плотную зелёную листву на деревьях и каштановые волосы Маргариты Васильевны.