56

шлепком направлен по жизненным годовым виткам с неизвестным их количеством. Только связь

его с мистическими высями не прерывается, потому что на каждом витке он возвращается к этому

обнажённому, не изолированному от обыденности месту. Так что день рождения – это самый

мистический, самый искренний день любого человека…

Повернув голову, Роман смотрит в окно, а там уже смеркается. День практически позади, а ведь

именно сегодня, в этот промежуток обнажённого времени, как раз и могло бы прийти что-то

необычное. Именно сегодня любое событие способно напрямую прикипать к Судьбе. Так что, в

любой рядовой день можно было бы полежать ещё немного, поразмышлять, а потом взяться за

книжку и читать её, так же размышляя, но только не сегодня. Каким был этот день двадцать один

год назад? Как выглядели тогда родители? Конечно же, они были молодыми и счастливыми…

Расспросить бы их как-нибудь о разных мелочах главного этого дня …

Но как быть сегодня? На заводе он про день рождения умолчал, чтобы избежать предложения

поставить бутылку. Бутылки, положим, не жалко, да только что интересного в перспективе

банальной мужской выпивки? Сегодня хочется тепла. Навестить кого-нибудь из своих женщин, что

ли? Но все они – для будней. Для душевного события женщины нет.

Конечно, теплей, чем в гнезде Макаровых, его не встретят нигде. Они с Серёгой помнят дни

рождения друг друга и, скорее всего, Серёга поджидает его вечерком. Однако у друга всё своё. Как

пойти в чужой дом со своим днём рождения? Вот он я – за поздравлениями пришёл!? Как можно

постоянно с бравадой заявлять, что тебе на этом свете лучше всех, а в день рождения приползти к

старому другу, потому что нет ничего своего? Откровенно явиться к нему за теплом – значит

выглядеть уж и вовсе ничтожным. Понятно, что по большому-то счёту Серёга прав: жизнь и впрямь

надо налаживать поосновательней, да только не сегодня же демонстрировать свою слабость.

Важно и другое – тепла-то ведь хочется не такого, какое встретит он у Макаровых. Проверено уже,

что когда он бывает у этой счастливой пары, его одиночество уменьшается, но сегодня-то хочется

быть рядом с таким человеком, с которым оно исчезло бы совсем.

Где же та женщина, с которой возможно такое? Когда случится его главное знакомство?

Роман тянется к приёмничку на тумбочке, щёлкает выключателем. О, как удачно! Поёт Майя

Кристаллинская: «Опустела без тебя Земля. Как мне несколько часов прожить? …Если можешь,

прилетай скорей…» Никому из своих женщин не признался ещё Роман в том, что это его любимая

песня. Той, перед которой можно обнажить душу, пока что нет. Можно было бы признаться Любе,

да мало было времени – не успел. Эту песню он полюбил в армии, когда однажды,

вчувствовавшись, вдруг воспринял её слова как чьё-то, пока что не понятно чьё, искреннее

послание себе. И тогда нежный посыл песни растворил душу. Теперь же она и вовсе плавит его,

как мята. «Нежность» – так эта песня и называется, и уже само её название похоже на высшее

откровение. И верно: хочется жить уже не арифметикой чувств, а их высшей математикой. Не

просто чувствами, а чувствами-паутинками. Лишь они-то, наверное, единственные, и способны

сплетать друг с другом в эфире пугливые радужные души. Нежность – вот газовое наполнение той

сферы, в которой способны жить эти тонкие чувства. Вне её очень ранимые, а потому истинные

чувства, умирают. Только где эта сфера, где эти чувства? Есть лишь обыденные знакомства,

встречи, фотографии – коллекционирование, в общем. Лица являются и исчезают. Знакомства

тянутся по физиологическому подвалу, а тебе мечтается о верхнем, поднебесном этаже.